Павел Липский - Тень угасшего пламени

- Ты не знаешь меня, Дутто. Зато я знаю тебя, - холодно ответил Ворон, подняв на разбойника свой темный глубокий взгляд.

- Знаешь меня? Вот удивительно. И что же ты обо мне знаешь? - удивленно спросил тот, подходя ближе.

Ворон не ответил. Шаман сделал глубокий вздох и закрыл глаза. Да, лучшего момента испытать свои силы вряд ли можно представить. Способен ли он на что-то большее, чем выуживать свои забытые воспоминания из омута памяти? Откуда-то, словно издалека, доносились звуки голоса, требующего немедленного ответа, затем медленно пришла боль от удара по лицу. Но это было неважно, уже неважно. Шаман ощутил, как изнутри, откуда-то из забытых глубин и времен восстает нечто, когда-то бывшее частью его самого, неразлучное и неделимое с ним. Его сознание преобразилось, потеряло свои прежние очертания, и тогда он открыл глаза.

Разбойник замолк на полуслове, уставившись в два черных бездонных колодца, из которых веяло древней могучей силой. Шаман медленно поднялся, веревки на мгновение вспыхнули черным пламенем и опали пеплом. Дутто закричал и сделал попытку рвануться к выходу, но железные пальцы схватили его за горло, поднимая в воздух. Разбойник задергался, хватая ртом воздух, тогда как вторая рука шамана плавно, словно не встречая никаких преград, погрузилась в грудь Дутто, а через мгновение на ладони Ворона трепетало человеческое сердце.

- Я держу твое сердце, обреченный, - раздался глухой жуткий голос. - Именем высшей справедливости и данной мне властью я приговариваю тебя к смерти. Но сначала ты ответишь мне на один вопрос.

Разбойник обмяк, и из его глаз потекли слезы.

- Ты убил Вультара, своего друга, ради того, чтобы завладеть его женой? - спросил Ворон.

Дутто поднял на него свои глаза, в которых уже отражался мир за гранью смерти.

- Да, я убил... его, - слабым голосом прохрипел он. - Но... жена? У него никогда не было... жены.

Выдавив из себя эти слова, разбойник в последний раз вздрогнул, и его зрачки расширились, навечно застывая в таком состоянии. Шаман выпустил тело, грузно повалившееся на пол, и сжал ладонь в кулак, раздавив его сердце.

Глава пятнадцатая

Ричард любил море. У его отца была небольшая парусная яхта. Ричард помнил запах порта и дыхание морского ветра на лице. Они никогда не уплывали очень далеко, но для маленького мальчика это было настоящее приключение. Вот и сейчас, стоя на широкой палубе Гарзамаля, Ричард наслаждался водной стихией, наблюдал, опершись о фальшборт, как огненный шар солнца медленно погружается в воду, собирая с ее поверхности свои лучи и затягивая их с собой в пучину. Сейчас солнце казалось особенно громадным, так что зрелище выходило потрясающее. Ричард весь ушел в это созерцание, и ни шум матросов на палубе, ни плеск волн о борт корабля не достигали его ушей. Сейчас он был один на один с морем и солнцем, словно прикрытый невидимым коконом от всего остального.

Невольно стали наползать мысли об одиночестве. Бескрайняя морская гладь навевала ощущение ничтожности, которое в положении Ричарда еще и усугублялось личными переживаниями. Теперь, однако, мысли его не принимали негативную форму, но он отчетливо осознавал, что, по большому счету, совсем один в незнакомом ему мире. Теперь эта информация воспринималась им по-другому, он словно бы уже смирился с ней где-то внутри, сам не отдавая себе в этом отчета. Наверное, в какой-то момент человек просто перестает удивляться всему необъяснимому, когда оно окружает его со всех сторон. В конечном итоге, человек может приспособиться к любым условиям, что далеко не всегда можно определить, как положительное качество.

Ричард вздохнул и опустил взгляд на синюю гладь, разрезаемую невысокими волнами. Цвет моря был темный, в глубине сложно было что-то разглядеть, хотя изредка можно было заметить проплывающую близко к поверхности рыбу. Мужчина невольно словил себя на мысли о том, что перевалиться за борт ничего не стоит...

- Любуешься морем, парень? - пробасил пиратский капитан, незаметно подкравшись к Ричарду.

Музыкант вздрогнул и обернулся, но увидев знакомое лицо сразу расслабился.

- Да, я люблю море, Самондор, - ответил он и снова обратил свой взор на огненную дорожку солнца.

- Признаться, я думал, что тебя будет здорово укачивать, - сказал бородач. - Но ты меня приятно удивил, сразу видно, что с водой ты знаком не понаслышке. Плавал раньше?

- У моего отца была яхта. Мы с ним часто выходили в море, недалеко, правда.