Саймон Грин - Злые чары Синей Луны

— Славно, — кивнула Фишер. — Посмотрим, нет ли под этой простыней чего-нибудь такого, что я могла бы сломать.

Спеленатая фигура начала отступать. Капитаны ускорили шаг. Призрак припустил бегом и бросил цепь, которая исчезла, не успев коснуться ковра.

Хок поймал конец окровавленной простыни и сорвал ее, обнажив скелет. Тот неуверенно завертелся на месте, а затем остановился. Череп злобно защелкал челюстями, и к капитанам протянулись костлявые руки. Меч и топор нанесли удар одновременно, торопливо и яростно. Еще несколько секунд — и от скелета осталась лишь кучка разбитых и переломанных костей, раскрошенных на ковре.

Хок поддал их сапогом. Вдалеке кто-то громко и грязно ругался. Капитан хмыкнул, а Фишер огляделась в надежде стукнуть еще кого-нибудь. Кости испарились вместе с содранным саваном.

— Знаешь, мне начинает здесь нравиться, — заявил Хок. — Интересно, в каком виде он явится теперь?

— Несомненно, покажет нам что-нибудь замысловатое и архаичное. Должно быть, этот Эплтон Хартли читал те же готические романы, что и ты. Может, на сей раз он примет обличье монашки. Образ монахини очень популярен среди привидений.

— Призрак-трансвестит? По-моему, у него и без того проблем хватает.

Один за другим начали гаснуть светильники. Голубые язычки газового пламени сделались тусклыми и померкли, несколько свечей замерцали и погасли. Плотный сумрак темной волной затопил гостиную. Единственным источником света оставались уличные фонари за окном, но даже их сияние медленно тускнело, как будто что-то загораживало окна. Супруги ближе придвинулись друг к другу.

— Всяк чего-нибудь да боится, — напомнила Фишер. — У нас с тобой имеются веские причины опасаться темноты.

— Это все Черный лес, — согласился Хок. — Но здешние сумерки не идут ни в какое сравнение с Долгой ночью. — Несмотря на эти бодрые слова, голос капитана звучал далеко не уверенно. — Некоторые вещи так никогда и не забываются.

— Здесь становится по-настоящему темно. Нигде ни капли света.

— Эй ты, зажги лампы, не то мы сами что-нибудь подожжем! — громко произнес Хок. — Я серьезно.

— Он серьезно, — подтвердила Фишер. — А тутошняя мебель на вид очень дорогая. Загорится легко.

— Если придется, я сожгу весь этот чертов дом, — снова спокойно и уверенно произнес Хок.

Последовала пауза, а после газовые светильники разом вспыхнули. Капитаны вздохнули с облегчением.

— Так я и думал, — кивнул Хок. — Дом был гордостью и отрадой Эплтона Хартли. Это видно с первого взгляда. Каких только дорогущих антикварных безделушек он сюда ни натащил! Он защищал свой дом от ужасных Леонарда и Мэвис и их попыток разобрать его по кирпичику в поисках пропавших денег. Он не мог позволить разрушить его.

— Прекрасно, — согласилась Фишер. — Как всегда, четко и обоснованно. Наши действия?

— Думаю, самое время присесть всем вместе и поболтать. Эплтон Хартли! Выходи-выходи, где бы ты ни прятался! Или мы придумаем, как позаковыристее разобраться с твоей мебелью и прочим барахлом.

Призрак вошел в открытую дверь, держа голову под мышкой. Это могло бы выглядеть весьма внушительно, если бы голове не приходилось скашивать глаза, чтобы видеть, куда ставить ноги. Новая точка зрения на уровне бедра — явно сбивала Эплтона с толку. Лучший воскресный костюм, в который облачили покойного перед похоронами, видимо, не шел ему и при жизни. Безголовое тело неуверенно остановилось перед озадаченными супругами.

— Это мой дом! — объявила голова высоким, визгливым голосом. На лице покойного читались несомненные признаки морской болезни. — А вы оба нарушаете границы частного владения! Покиньте мою собственность немедленно — или познаете мой ужасный гнев! Моя праведная ярость не будет иметь границ, так что спасайтесь, пока можете. Или с того света вас настигнет мой гнев!

— Как он ухитряется разговаривать в таком положении? — подивился Хок. — Голосовые связки-то у него по-прежнему в горле, так ведь? А если даже и нет — как туда попадает воздух из легких?

— Может, здесь действует какая-то разновидность невидимой для нас эктоплазменной связи, — предположил Фишер. — Тогда все проясняется, и с рукой, и с глазами. Его грудная клетка неподвижна, из чего следует, что легкими он не пользуется…

— Что? — резко переспросила голова. — Говорите внятно! Прекратите мямлить, черт подери!

— Мы не мямлим, — ответил Хок. — Просто у вас одно ухо закрыто рукой, а другое прижато к телу. Удивительно, как вы вообще что-либо слышите в таком положении.