Василий Горь - Хейсар

Хейсарка, до этого мгновения возившаяся с какими‑то травами, покраснела до корней волос, торопливо вытерла руки рушником, одернула араллух и чуть ли не бегом отошла к ближайш ей стене. Через мгновение к ней присоединилась Мэй, потом открылась дверь в коридор — и я удивленно хмыкнул: в комнату вошли не какие‑нибудь первачи [207] У хейсаров первачей нет. Кром употребляет привычные ему выражения. , а Аттарки первой крови [208] Унгар и Давир — внуки Тарваза. Первая кровь — сыновья старшего отца рода. В следующем колене таковыми будут считаться сыновья старшего сына Каменной Длани — Ваги. !

Разодетые так же, как их дед, Унгар и Давир [209] Давир Сломанный Шип — еще один брат Ваги. двигались с таким видом, как будто шли не к кровати какого‑то там долинника, а, по меньшей мере, к трону Неддара Латирдана — гордо вскинув головы и уставившись в видимую одним им точку где‑то над моей головой.

Что самое интересное, носилки нес старший, Ночная Тишь. А младший ему завидовал!

…Дошли. Положили носилки на свободную половину ложа, сняли с них расшитое покрывало, чуть ли не с благоговением подстелили его под меня, потом взяли ткань за уголки и вопросительно уставились на деда.

Тарваз, внимательно наблюдавший за их действиями, еле заметно шевельнул бровью — и я оказался на носилках. Еще один взгляд — юноши одновременно взялись за ручки, крайне осторожно разогнули спины и сделали шаг к двери…

…К моему удивлению, выйдя в коридор, Каменная Длань, шествовавший первым, свернул не налево, к лестнице, а направо! И, не дойдя до зала Совета буквально десяти шагов, остановился. Мелькнула стремительная тень, рванула на себя обе створки — и аннар, несущий шкуру с моим чеканом на вытянутых руках, исчез.

«Они что, собрались выносить меня во двор через высокую дверь?» — ошарашенно подумал я, глядя на донельзя гордого собой Уресса, стоящего рядом с дверями. А когда Унгар с Давиром шагнули вперед, вообще перестал что‑либо понимать: за створками оказалась не лестничная площадка, а комната!

— Твое рейро [210] ейро — до словно «место, где не нужны часовые». , ашер! — дождавшись, пока меня переложат на широченную кровать, на которой, при желании, могли бы разместиться трое таких, как я, торжественно провозгласил аннар. Потом положил шкуру с чеканом на ажурную подставку по правую руку от меня, добавил что‑то непонятное на хейсарском, зыркнул на своих сыновей и чинно удалился.

Проводив взглядом метнувшихся за ним Унгара и Давира, я огляделся по сторонам и задумчиво почесал шрам: комната выглядела… странно. Даже очень: кровать из тирренского дуба с резным изголовьем, рассчитанным на обоерукого мечника, стоила как пара коней. Пара невысоких столиков и несколько стульев с высоченными спинками явно белогорской работы — еще столько же. А кованые алатские подсвечники, сундуки для вещей, ковер, устилающий пол от стены до стены, — в общем, все, что меня окружало, — вместе тянули на небольшое стадо овец! При этом на стенах не было ни одной шкуры и не висело ни одного клинка! Вообще!

Так и не придумав логичного объяснения такому странному убранству этого самого рейро, я зябко поежился, натянул на себя не особенно теплое одеяло и уставился на дверь, из‑за которой вот уже минуты две слышался недовольный голос Мэй. Одна из створок слегка приоткрылась, и я услышал окончание фразы:

— …я сказала — завтра!!!

Губы сами собой расползлись в улыбке — моя Половинка была истинной белой, ибо умудрялась командовать даже тут, на пятом этаже сарти одного из сильнейших родов Шаргайла!

— Ну, как ты? — скользнув в комнату, встревоженно спросила она. — Ничего не ноет?

Я отрицательно помотал головой:

— Нет…

Не поверила. Точнее, решила удостовериться лично — подошла к кровати, откинула в сторону одеяло и, насмешливо посмотрев на ладонь, которой я прикрыл чресла, принялась внимательно осматривать повязки.

Чтобы заполнить не ловкую паузу, я мотнул головой в сторону двери и поинтересовался, чем Мэй только что возмущалась.

— Дари Иттира разрешила Имиру вставать, и мальчик хочет выразить тебе свою благодарность…

Оказалось, что Имир — это младший сын Ваги, которого я невольно спас. И что во время похищения ему сломали руку и два ребра.

— А что с девочкой? — угрюмо спросил я.

— Пока лежит — сильно ударилась головой… — накрыв меня одеялом, ответила Мэй, а потом нахмурилась: — Почему ты помрачнел?