Роберт Холдсток - Поверженные правители

— Что случилось?

— Я должна уходить.

— Что случилось?

— Я истратила себя. Оберегая сына, я истратила себя. Я в переходе. Прости. Увидимся снова в начале. Мне предначертан свой путь.

Я удивился, ощутив тепло ее прикосновения. Такая маленькая, такая хрупкая женщина. Мои руки обняли ее, и она была подобна призраку. Она заплакала, но подняла глаза, темные глаза, полные любви, любви прошедших веков, а между бровями пролегли морщины отчаяния, отчаяния женщины, сознававшей, что время ее истекло.

— Мы снова найдем друг друга, — прошептала она. — Рано или поздно.

— Скорее рано. Или поздно. Но найдем друг друга.

— А пока у тебя есть твоя Ниив.

— На время. Мне жаль, Медея.

— Чего жаль?

— Потерянных лет. Когда мы были молоды и мир был молод.

Она вздохнула у моей груди и тихо рассмеялась.

— Мы шли разными дорогами. Наши пути разошлись. Увели на разные холмы, в разные долины. Мы не считали годы — ни ты, ни я. У нас была долгая жизнь. Вот в чем наша беда: мы родились такими старыми и стойкими — двое, способных избежать хватки времени.

Заглянув снизу мне в лицо, она любовно погладила его пальцами.

— Обидно, что мы не совсем бессмертны. Наша беда в том, что в нашем распоряжении было слишком много лет и слишком много любовников, на которых растрачивались годы и годы. Мы не теряли ни минуты. Мы постоянно жаждали новой любви. И все это в масштабе Времени, которое невозможно постичь разумом. Теперь я умерла, а ты нет. Но ты умрешь. Однажды. И тогда мы найдем друг друга и, быть может, поймем, зачем жили.

— Чтобы странствовать.

— Чтобы странствовать.

Она потянула меня за волосы, пригнула мое лицо к себе, прижалась губами к моим губам.

Последний поцелуй. Губы ее были влажными, мягкими, благоуханными и податливыми, как весенний цветок, открывшийся после дождя. Все в том поцелуе было счастьем воспоминаний.

Потом она шепнула:

— Мой сын убьет отца, если ты не помешаешь. Они теперь там, и Тезокор очень сердит. Потрать немного своей жизни, Мерлин. Пожалуйста. Ради меня, ради своей сестры, ради любви.

Она уходила так же быстро, как появилась, таяла во мгле лабиринта. Я стоял, потрясенный и дрожащий, силясь унять слезы, плач по женщине, которую когда-то любил, а потом возненавидел, которая стала вечной болью моей жизни. Теперь я не мог вспомнить об этом, забыл и боль, и бесплодную погоню, помнил только беспечные игры и шутки любви наших первых лет. Время любви и радости, минувшее так давно, что могло оказаться шуткой неведомого бога.

И тогда я рассердился: меня настигла багровая вспышка гнева. Я смотрел на холодный камень и видел только человеческую алчность. Дедал шел домой и тащил за собой целый мир. И когда я молотил по холодной видимости скалы, мне открылось, что человек, рожденный в прошлом, рожденный, чтобы постигать и блистать на том далеком острове, не способен перейти реку.

То был миг озарения. Нантосвельта, то спокойная, то вздувающаяся волной, захлестывавшей окраины двух миров, не пропустила бы его. Он был не полон, и река об этом знала.

И все же он опустошал страну — страну Урты. Страну моего друга и детей моего друга. Мертвые охотно шли за ним. Легион их выстроился по берегам новой реки. Нерожденные пребывали в тревоге, несчастные этим несчастьем.

Дедал обладал силой. Он черпал силу в Ином Мире. Он облачился в мощь призраков.

Что ж! В ту минуту, ослепленный гневом, теряя мою любимую сестру из начала Времен, думая о Ниив, не умевшей, подобно мне, приручать Время, бессильной остаться со мной в дали лет, которые я хотел бы провести с ней… В ту минуту я решился состариться.

Вот как это было.

Кости словно раскалывались внутри тела, сбрасывая вырезанные на них чары. Кровь свернулась в сердце, но сочилась сквозь кожу. Руки мои покраснели, и я плакал кровавыми слезами, бессильный сдержать поток гнева. Я рушил лабиринт, рушил скалы, открывая человека, стоявшего в центре.

На миг Дедал остолбенел. Я шагнул к нему. Он выглядел могучим. Он блистал. Глаза его были пусты. Лицо покрывали темные волосы, обнаженные мощные руки были в синяках. Он снова принялся ткать сеть.

Камень сомкнулся вокруг меня. Я обрушил камень.

Он отступил передо мной, и я вторично ощутил его смятение и страх. Я подобрал обломок скалы и бросился на него. Я ударил его и свалил, навалился на него и опять ударил.

— Зверь, зверь! — выдохнул он, смеясь. — Но там в долине твой друг Ясон вот-вот встретит смерть. Хочешь посмотреть?