Виталий Башун - Будь здоров

Эта язва, похоже, предвидела мою возможную реакцию, поскольку, не дав мне рта раскрыть рот, сказала:

— Ужин на двоих уже оплачен, так как пригласила тебя всё-таки я. Поэтому расслабься и постарайся получить удовольствие. Отпразднуем наше поступление.

Учтивый лакей проводил нас к столику в углу, покрытому накрахмаленной до звона скатертью и уставленному фарфоровыми тарелочками, салатниками, соусниками, вазочками и прочей посудой с разнообразной закуской. На столовом серебре интимно помаргивали огоньки четырёх свечей, вставленных в подсвечники бронзового фигурного канделябра. Разглядев предложенные деликатесы, я со всей очевидностью понял, что… есть не просто хочется, а очень хочется.

— Горячее когда прикажете подавать? — уточнил лакей, рассадив нас по местам.

— Примерно через час, — ответила Свента.

— Будет исполнено, леди.

Лакей, прислуживающий нам за столом, разлил по бокалам коллекционное вино и деликатно отошёл в сторону.

Свента подняла свой бокал и коротко сказала:

— За наш успех!

Когда спустя некоторое время первый червячок был основательно заморен, Свента перешла к обещанному разговору:

— Филин, а ты вообще знаешь, что Люция вышла замуж за Бермиана? Я была у них на свадьбе. Выглядят счастливейшей парой.

— Совет да любовь! — пробормотал я. — Нет, не знаю. Я три месяца безвылазно проторчал в Брасеро, готовился к вступительным испытаниям.

— А они тебя очень даже хорошо помнят…

Вот язык дамский! Только до свадьбы и смогла удержать его за зубами. Девушка, плачущая в алькове, помните, я уже рассказывал? Ну поговорил с ней пару-тройку раз, и что такого? Да и молодожен, блин, тоже, полагаю, оказался не сдержаннее.

— …и очень сожалели, что тебя невозможно было вытащить из замка. Невеста подробно рассказала, как ты ей помогал, что говорил и что делал. При этом забавно было видеть, как по мере её рассказа жених в изумлении раскрыл рот, а потом, заикаясь, признался, что тоже получал от тебя помощь. А уж когда подошёл один из гостей, парень из нашей схолы, и, услышав, о чём речь, начал выкладывать свою историю, все чуть со стульев не попадали. Кстати, они со старшим братом, которого он чуть было не возненавидел насмерть, теперь хорошие друзья. И он тоже просил передать тебе свою благодарность.

— Спасибо. Я очень тронут, — смущенно выдавил я из себя.

— Знаешь, Филин, я знала тебя раньше только с одной, не самой лучшей стороны. Недавно узнала с другой. Эта вторая нравится мне гораздо больше.

— Это что-то меняет в наших отношениях?

— На самом деле нет. Я и так не собиралась продолжать боевые действия против тебя. Всё! Детство закончилось.

— …сказала пожилая, умудренная опытом прожитых лет женщина, — скептически усмехнулся я.

— Не смешно. Тогда, на свадьбе Люции, я это поняла очень чётко. И хватит смеяться! — Похоже, она здорово оскорбилась.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть. Значит, ты обещаешь, что дашь мне дышать свободно и избавишь от своего общества?

— Даю слово.

Огромный, не весь, правда, кусок скалы свалился с моей души.

— И где это горячее?

— Уже несут.

Дальше мы ужинали, болтая о разных пустяках. Всё было фантастически вкусно, и я пожалел, что на стипендию, хоть и королевскую, питаться здесь постоянно вряд ли получится.

Поздним вечером мы вернулись в общежитие и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам. Самый долгий день в моей жизни, слава богам, благополучно закончился.

Утро следующего дня началось для меня, мягко говоря, нетипично.

— Филлиниан! Вставайте же! Уже ж пора!

А вставать так не хотелось. Я скорее сова, чем жаворонок. Могу зачитаться интересной книгой допоздна и, если не надо в схолу, встать ближе к обеду, вволю понежившись под одеялом с полчасика-час. Люблю я это состояние умиротворения и расслабленности, когда сладкая дрема причудливо сплетает обрывки сна и реальность и непонятно, что есть что. Тогда сюжеты сновидений, пересекаясь с реальностью, начинают выписывать странные вензеля в попытках сохранить свою фантастическую логику.

Боги! Первое занятие! Опаздываю! Я вывалился из кровати и, ничего не соображая, со всей возможной скоростью бросился одеваться. Остановил меня возглас соседа:

— Филлиниан! Не надо одеваться. Зачем же ж? Лучше уж будет или совсем без одежды, или же в тренировочной.

Эти странные слова заставили меня остановиться буквально на полпути — одна брючина уже была надета на правую ногу, а другая готовилась штурмовать левую. Сознание постепенно прояснялось, и, всё ещё стоя в позе хомяка, натягивающего тесные штаны, я наконец огляделся. В окна комнаты вместе с прохладой вливался предрассветный сумрак, в котором уже не спотыкаешься о мебель, но читать книгу ещё нельзя. Магические часы над дверью показывали пять утра. Оказывается, эту деталь интерьера я вчера тоже не приметил. Ох, не гожусь я в разведку! Пришли мы со Свентой из ресторана без пяти минут двенадцать, почти в полночь. Это же получается, что в лучшем случае я только пять часов спал! Какой кошмар!