Робин Маккинли - Корона Героев

— Вроде бы пришли, — сказал Тор.

Он отнял руку, чтобы заняться замком: это был один из мелких магических трюков, которые она так и не освоила. Первый сола пошептал, коснулся двери в пяти местах, и та распахнулась.

Порыв горя, детских смертей, уродующих болезней, мгновенно отнимающих красоту, но отдаляющих смерть, неразделенной любви, любви утраченной или извращенной и переросшей в ненависть, благородных подвигов, оказавшихся бесполезными, разбивших сердца совершивших их, беспричинного предательства, вины без искупления — всех человеческих когда-либо случившихся несчастий, обрушился на них, словно дыхание бойни, словно удар убийцы. Тор упал на колени и закрыл лицо руками, звери с воем отпрянули. Аэрин вцепилась ослабевшей рукой в дверной косяк. Именно этого она и боялась и отчасти ждала. Однако на деле все оказалось гораздо хуже, чем то, к чему ее мог подготовить ее усталый разум.

«Приветствую, — произнесла голова Маура. — Не думал, что мне выпадет удовольствие лицезреть тебя снова».

«Это все ты», — отозвалась Аэрин.

Она открыла рот для вдоха, и отчаяние хлынуло внутрь, горькое, как полынь. Глаза наполнились слезами, но она оттолкнулась от косяка и медленно и осторожно наклонилась за свечой, оставленной Тором на полу. Она тряхнула головой, зрение прояснилось, и, несмотря на безмолвное причитание в воздухе, держа свечу над головой, шагнула внутрь высокого помещения со сводчатым потолком.

«Мне ведомо отчаяние. Тебе больше нечего мне показать».

«Да ну?»

Причитание сменило тембр, в нем проступило безумие, оно касалось ее кожи, трепыхалось в волосах, словно крылья летучей мыши. Аэрин пригнулась, свеча заморгала и едва не погасла. Маур рассмеялся. Она помнила этот безмолвный гулкий смех.

— Нечего, — яростно рявкнула она.

— Аэрин, — раздался у нее за спиной хриплый голос. Тор. — Посвети мне… я… тебя… не вижу. — Он выдавливал слова с таким же трудом, как поднимался на ноги. — Вот… почему… мы так… уставали… всю дорогу.

— Да уж.

Последний звук наполнил тишину змеиным шипением, но ярость Аэрин образовала вокруг нее небольшое чистое пространство. Звери жались к ее ногам и благодарно вдыхали его, а Тор, шатаясь, пошел к ней, словно узник, идущий по узкому мосту к свободе, и снова обнял ее, но на сей раз для собственного утешения.

— Тор, — спокойно сказала она, — мы должны избавиться от Мауровой головы. Убрать ее из Города.

Тор медленно помотал головой — не отрицая, но сомневаясь.

— Как? Она слишком большая. Нам ее не поднять. Надо подождать…

«Ждите-ждите», — хихикнула Маурова голова.

— Нет! — Аэрин дико заозиралась.

Привкус отчаяния еще щекотал ей ноздри и мозг, и ярость начала отступать. Надо подумать. Как?

— Мы можем ее катить, — сказала она наконец. — Она округлая. Мы скатим ее по ступеням, потом вниз по холму — и через Городские ворота. — Она сунула кузену свечу. — Подержи.

Затем решительно подошла к низкому постаменту, на котором лежал череп Маура. Тени в глазницах мерцали. Звери не отставали, шли по пятам. За ними следовал Тор, соображения у него хватало, только чтобы держать свечу повыше и наблюдать за Аэрин.

Она подсунула плечо под одну из ребристых выемок в основании черепа и толкнула. Ничего не случилось, только Маур засмеялся громче. Его смех грохотал в ее голове, как гром, глаза застила красная пелена. Тут Тор нашел нишу для свечи и поспешил на помощь. Они толкали и толкали, а массивный череп едва качался на своей опоре. Подключились звери, они царапали и кусали жуткие кости, гнев их госпожи и собственный страх приводили их в исступление, и череп сотрясался, но сдвинуть его с места не получалось. Наконец Аэрин крикнула: «Остановитесь!» — и положила руки на своих верных друзей. Они успокоились под ее прикосновением и сели, но дышали тяжело, даже коты, и скалили белые клыки, поблескивавшие в слабом свете. Свеча почти догорела.

— Бесполезно, — уронил Тор.

Он все еще опирался на череп, прижавшись к нему лбом так, словно ему нравилось его прикосновение.

Аэрин схватила его за плечо и отдернула, Тор пошатнулся. Он заморгал на нее, и взгляд его стал чуть больше похож на взгляд прежнего Тора. Он почти улыбнулся и утер рукавом то место на лице, которым прикладывался к черепу.

«Вы еще не закончили?» — поинтересовалась Маурова голова.

«Нет», — огрызнулась Аэрин.

«Я рад. Это самое лучшее развлечение с тех пор, как ты бежала из пиршественного зала. Спасибо, что открыла дверь, кстати. Теперь народ у Городских ворот чувствует меня беспрепятственно».