Павел Марушкин - Зимние убийцы

Барбудо сорвал шлем. Он зацепил устройство, не позволявшее его глазам закрыться, и один из крючков глубоко врезался между нижним веком и глазным яблоком. По щеке заструилась кровь — но доктор, похоже, сейчас вовсе не чувствовал боли. Он запустил массивный латунный горшок в голову Элисенварги. Инспектор успел заслониться локтем — но удар был такой силы, что снес его, будто кеглю в кегельбане.

Барбудо вскочил на стол. Полы халата взметнулись, словно крылья. Один из полицейских схватил его за ногу. Ошибка… Доктор пнул констебля в лицо. Тошнотворно хрустнули кости. Дюжий фрог рухнул — так падает марионетка, у которой разом обрезали все нити. Барбудо расхохотался, и я похолодел. Никогда в жизни не слышал ничего страшнее.

Злобное, ужасное, хаотическое начало наконец-то высвободилось из железных оков разума. Да, я хотел взглянуть на мрак, что крылся в глубинах его души… Хотел. Но, клянусь всем святым, что у меня есть — даже не предполагал, какого демона выпускаю на свободу!

Я был обязан его остановить. Хотя бы попытаться, несмотря ни на что — и я попытался… Он обхватил мою голову. Я словно попал в стальные тиски; ещё мгновение — и глаза просто выскочили бы из орбит, а череп бы треснул. Сейчас безумец был вдесятеро сильнее любого из нас.

Мою жизнь спас Тыгуа, впечатав ему голень в бедро — это был один из «фирменных» ударов подполковника. Звук получился, как будто кухонным молотком с размаху врезали по сочному куску мяса. Такой «гостинец» любого свалил бы с ног, но доктор едва обратил на него внимание. Правда, своей цели Тыгуа достиг. Барбудо отпустил меня; но лишь затем, чтобы схватить учителя, поднять его в воздух и зашвырнуть на несколько метров — словно пустотелый портновский манекен. Звон стекла смешался с треском ломаемой мебели.

Последний оставшийся на ногах констебль бросился на доктора. Это был здоровенный, грубый детина. Он налетел сзади, и, обхватив двумя руками шею Барбудо, попытался придушить его. Безумец даже не заметил этого. Одним прыжком он очутился возле окна, и вновь издав леденящий душу хохот, вывалился наружу.

— Взять его! — рявкнул Элисенварги.

Ха, легко сказать… Всё наше воинство было повержено. В углу грузно ворочался Тыгуа, что-то невнятно бормоча и охая. Констебль не подавал признаков жизни — то ли умер, то ли потерял сознание. Не пострадал только Ло Эддоро — но он, по понятным причинам, вряд ли мог остановить Барбудо.

— Что вы застыли столбом, Монтескрипт!? Не дайте ему уйти! — инспектор разобрался наконец со своими конечностями, поднялся на ноги и устремился к лестнице. Половина лица его была залита кровью, одна рука висела, словно плеть — но в другой он держал пистолет… И только тут я вспомнил о своём оружии.

Мы выбежали на улицу. Второй констебль блевал, стоя на четвереньках среди обломков рамы и осколков стекла — похоже, падение не прошло для него бесследно. Два этажа, конечно, не так уж много — но это были довольно высокие этажи.

Последний энциклопедист нёсся прочь, высоко подпрыгивая и издавая ликующие вопли — словно танцуя на бегу какой-то адский танец.

— Стой, Барбудо! Я буду стрелять! — хрипло выкрикнул Элисенварги…

Как и следовало ожидать, на безумца окрик не произвел никакого впечатления. Инспектор прицелился. Келия, выскочившая на крыльцо вслед за нами, с отчаянным криком метнулась к нему и повалила в сугроб; но за мгновение до этого Элисенварги спустил курок.

Не знаю уж, был ли он таким хорошим стрелком или ему просто повезло. Пуля настигла Барбудо во время очередного прыжка. Он рухнул лицом вниз — и остался недвижим. Келия оставила инспектора и побежала к отцу. Элисенварги сел, и закусив губу, принялся нянчить поврежденную руку.

— Сильно болит?

— Вы знаете, сколько бумаг приходится заполнять полицейскому, пристрелившему какого-нибудь мерзавца? — словно бы невпопад поинтересовался он.

— Э-э… Нет. Полагаю, что немало…

— Немало — это очень, очень мягко сказано. А мне вдобавок придется писать левой рукой. Скажите, что это всё, Монтескрипт. Скажите, что это дело больше не преподнесет нам сюрпризов.

— Всё уже кончено.

— А знаете — с вами я никогда не мог толком понять, говорите вы правду или бессовестно лжете, — вдруг признался он и поднялся на ноги. — Ладно, пойдемте взглянем на тело. У вас есть пистолет? Держите его наготове, мало ли что.

Но оружие нам не понадобилось: выстрел инспектора был точен. Доктор Ифантас Барбудо, гениальный ученый и невольный злодей, лежал лицом вниз на садовой дорожке. Келия, опустившись возле его тела на колени, тихо и безнадежно плакала — маленькая женщина-фрог, в одночасье лишившаяся смысла жизни. В воздухе порхали снежинки. Начинался последний снегопад этой долгой и страшной зимы.