Павел Марушкин - Зимние убийцы

Ифантас Барбудо здорово опоздал родиться. Таково было общее мнение научной братии — впрочем, сам доктор ни во что это самое мнение не ставил. Он был феноменом, грубияном, ниспровергателем авторитетов и — ярким, самобытным талантом. Он пробовал себя в самых разных направлениях, от геологии и рудного дела до медицины — и везде добивался впечатляющих успехов. В его честь был назван минерал барбудит, открытый, естественно, доктором… Между прочим, открытый не где-нибудь, а в Хрустальных горах: ещё один маленький кусочек пазла, вставший на своё место.

Последние его работы были связаны с криобиозом. Барбудо предложил собственную, оригинальную теорию «вымораживания личности» — теорию, основанную скорее на философском фундаменте, чем на принципах естественных наук. Насколько я понял, именно это и заставило коллег выставить его на посмешище, объявить шарлатаном и мракобесом. Но Барбудо такие мелочи не смущали. Ему устроили настоящую обструкцию: перекрыли возможность публиковаться, перестали приглашать на конференции, под каким-то благовидным предлогом закрыли доступ в академические лаборатории… Плевать он хотел на всех. В тот самый момент трудами доктора неожиданно заинтересовалось военное ведомство, после чего сведения о нем сделались отрывочными, а затем Барбудо и вовсе пропал из поля зрения немногочисленных друзей и знакомых. Ничего удивительного: уж что-что, а секретность наши вояки обеспечить умеют.

Несколько следующих ночей я провел в дешевых отелях, причем никогда не спал в одном месте дважды. Всего лишь разумная предосторожность — если не знаешь, кто за тобой охотится, жди беды отовсюду. К счастью, иммигрантская община в Амфитрите весьма велика, так что представитель человеческой расы уже давно не привлекает повышенного внимания.

Всё это время я раскапывал информацию. Поразительно, как много можно нарыть о конкретной персоне, если знаешь, кому и какие вопросы следует задавать. Мало-помалу у меня начала складываться картина происходящего. Я вертел её и так, и эдак — и не находил противоречий… Кроме одного, самого главного.

Ифантас Барбудо был кем угодно — сумасшедшим гением, малоприятным типом, сумасбродом, быть может, даже невольным шарлатаном… но он не был закоренелым злодеем. Я внимательнейшим образом вслушивался в голоса знавших его фрогов, пытаясь уловить там отражение мрака — и не видел его… А без черного, злодейского сердца моя стройная теория рассыпалась, словно карточный домик. Надо встретиться с этим фрогом лицом к лицу, решил я. Посмотреть ему в глаза. И тогда, возможно — только лишь возможно — я пойму, кто же передо мной…

Военное ведомство, как я уже сказал, умеет хранить свои секреты. По счастью, у меня имелась лазейка в загадочный и опасный мир государственных тайн. Учитель Тыгуа — который, что бы он сам не утверждал, был отнюдь не только отставным подполковником инженерных частей Королевского военно-воздушного флота…

Зима покидала столицу. Снежные сугробы осели, сделались ноздреватыми; многочисленные улицы и переулки покрыла густая, кое-где по щиколотку, ледяная каша — но лёд на каналах пока ещё был крепок. Я угадал со временем: пройдет всего несколько дней — и добраться до учителя станет чертовски проблематично.

— Рад видеть, — скупо приветствовал он меня. — Как ты?

— Спасибо. Держусь… — он наверняка уже слышал про Эльзу.

— Так и надо, Эд. Жизнь — это череда потерь, парень.

Я молча склонил голову. Старый вояка знал, о чем говорил: он сам наверняка потерял многих, кто был ему дорог.

— Заходи давай. Чай будешь? А может, чего покрепче?

— Не откажусь.

— Ну, рассказывай, — велел Тыгуа, когда мы, не чокаясь, опрокинули в себя по стопке. — Я ж знаю, ты не плакаться мне в жилетку пришел.

— Итак, первое — мне надо найти одного фрога. По военной линии. Второе — меня уже дважды за последние дни пытались убить.

— Очень любопытно, — он сцепил пальцы, положил на них подбородок и уставился на меня единственным своим глазом — другой, пораженный катарактой, скрывала черная пиратская повязка. — Начни с последнего. Дважды, говоришь?

— Да, причем в один день. Первый раз я не придал этому значения, но…

Тыгуа тяжело вздохнул.

— Нет, вы только посмотрите на этого засранца! Его хотят прикончить — а он, видите ли, не придает этому значения! Ты уникум, Эд…

— Первый раз выглядел, как случайность, — я поведал ему о диномобиле и о брошенном с крыши ломике.