Робин Ла Фиверс - Темное торжество

— Сейчас вернусь, — говорю я своим спутникам.

Мы с кузнецом уходим к дальнему верстаку, а жена все-таки идет с лотком за лучшими работами своего мужа. Я вручаю мастеру свой пояс. Он окидывает его наметанным взглядом и начинает ощупывать в поисках сломанного звена. Пока он этим занимается, я перемещаюсь так, чтобы другие не видели, чем мы тут занимаемся.

Кузнец, хмурясь, поднимает глаза:

— Но тут все в полном по…

— Тихо, — шепчу я и наклоняюсь, словно бы рассматривая что-то, что он мне показывает. — Я к тебе не с поясом пришла, добрый кузнец. Мне ключ нужен. — Я достаю из поясного кошеля бархатный мешочек для драгоценностей и передаю мастеру два кусочка воска.

Косясь на меня, он рассматривает отпечатки:

— Госпожа, я ведь не по железу…

Я довольно резко отвечаю:

— Думаешь, я твою вывеску не рассмотрела? Этот ключ будет подарком. Для особенного человека. — Я улыбаюсь, изображая этакую скромницу, и, кажется, он делает именно тот вывод, к которому я подталкиваю его.

Кузнец неодобрительно хмурится и открывает рот для отказа, но я снова запускаю руку в кошель и вынимаю кошелек поменьше:

— Я намерена хорошо заплатить тебе за работу. И за молчание.

Тут возвращается его жена с целым набором прекрасных золотых поясов, головных венчиков, браслетов, золотых кубков и четок. Когда она видит кошелек у меня в руке, ее лицо светлеет. Я вручаю его ей, прежде чем кузнец успевает все-таки отказаться от заказа. Никаких сомнений, если монеты окажутся у нее в кулачке, она, как и подобает доброй домохозяйке, уже нипочем их не отпустит.

— Да, и вот еще что… — говорю я, словно только что вспомнив.

Мастер, явно раздосадованный, смотрит на меня, наверняка желая, чтобы я убралась как можно скорее и дальше.

— Я вернусь часа через три, чтобы забрать… поясок.

— Госпожа, — пытается он возражать, — этого срока недостаточно!

— Но ты ведь справишься, не так ли?

Наши взгляды встречаются.

— Конечно, госпожа. Обязательно справлюсь.

Весь остаток дня мы бродим по магазинам Нанта. Жаметта купила себе розовую ленту и плетеный золотой шнурок для волос. Как же хочется этим шнурком ее и удавить! Тефани жадно смотрит кругом, точно голодный ребенок, забредший в съестную лавку, и в конце концов я покупаю ей красивый гребень. Это только для того, чтобы Жаметту позлить, говорю я себе.

Тремя часами позже колокола Нантского собора созывают прихожан к вечерней молитве. К этому времени даже Жаметта притомилась, ходивши из одной лавки в другую, стражи так и вовсе помирают со скуки, и мы возвращаемся к кузнецу.

Они с женой нас уже ждут, и теперь его хозяйка смотрит на меня исподлобья. Сам мастер помалкивает, несомненно считая мгновения, когда наконец за мной закроется дверь. Я снова прохожу в мастерскую и становлюсь так, чтобы мои спутники не видели верстака.

— Готов поясок? — жизнерадостно спрашиваю я.

— Как и было велено, госпожа.

Он протягивает пояс и вместе с ним подает бархатный мешочек. Ключ, спрятанный внутри, даже остыть не успел. Когда я забираю мешочек, наши пальцы соприкасаются, и я стискиваю его руку.

— Если проболтаешься, моя жизнь и твоя вместе с ней будут стоить не больше золы в твоем очаге.

Он заглядывает мне в глаза, потом отворачивается.

— Это я уже понял, — отвечает он так же тихо. — Ключ-то ведь не от спальни.

Он хочет отнять руку, но я сильнее сжимаю ее. Не знаю почему, но мне хочется, чтобы этот честный и простой человек увидел мое истинное лицо.

— Не все в замке поддерживают барона, — говорю я, на время отбросив всяческое притворство, чтобы он осознал правду моих слов.

Он пристально смотрит мне в лицо, потом коротко кивает.

— Спасибо, — с искренней улыбкой говорю я ему и пожимаю его руку. Он моргает. — Больше тебе и твоей семье не будет от меня никакой опасности, клянусь.

На его лице отражается неподдельное облегчение. Я прячу мешочек с ключом в свой кошель на поясе и ухожу.

Когда вечером мы возвращаемся в замок, д'Альбрэ с его людьми еще не прибыли из Ансени. Я целую вечность жду, пока Жаметта с Тефани раздевают меня и укладывают в постель. При этом Жаметта еще и болтает без перерыва, точно взвинченная сорока, и от этого время тянется еще медленней. Но все на свете кончается, вот и они довершают мой вечерний туалет и уходят.

Оставшись одна, я спешу к своему сундуку и начинаю перебирать яды, подыскивая быстрый и безболезненный, но такого не находится. Те, что мягко погружают в сон, действуют медленно. А те, что срабатывают сразу, причиняют слишком много неудобства, чтобы использовать их для убийства из милосердия.