Денис Чекалов - Сумеречный судья

— Или мы вместе найдем убийцу Дианы.

Я посмотрел на лежащих на полу орков.

— А им пока кто-нибудь окажет помощь… Может быть.

— Что вы хотите найти у Дианы Вервье? — спросил претор.

— Дарнеанский меч с тремя изумрудами, — сказал я, подзывая летающую карету. — Согласно легенде, его выковал сам Котокрыс Алоплащник; впрочем, некроманты считают, что мастер только начал работу, а завершил клинок его сын, Терентиус Гномогрыз…

— Тот самый двуручник? — недоверчиво спросил королевский следователь. — Я слышал, что человек, который лишь прикоснется к клинку, обретет способность летать и превращать огонь в золото. Но это ведь только слухи, не так ли?

— Вы ошибаетесь, — возразил я. — Сам Гоблинус Скарабейка, великий философ и вивисектор, держал меч в своих руках. Именно с той поры у него на голове появилась вмятина; от люстры, когда мудрец в первый раз левитировал к потолку.

Летающая карета взмыла в серое небо, и холодный ветер свистел в белоснежных крыльях грифонов.

Видимо, должность претора не была такой уж высокой, и ему не полагался кристалл Молчания, — благодаря которому те, кто сидит в коляске, получают шанс не оглохнуть на городских улицах.

— Не может быть, — прошептал королевский следователь. — Волшебный меч… Стало быть, дело в нем. Мне рассказывали, что изумруды на гарде прокляты; и если вынуть их, земля начнет вращаться в другую сторону…

— Так и есть, — подтвердил я. — Впрочем, не знаю, кому это может пригодиться.

Я дважды ударил в потолок тростью, и экипаж стал снижаться.

— Но откуда здесь дарнеанский меч? — спросил претор. — Насколько я помню, священный клинок исчез много веков назад, во время генеральной уборки.

— Хороший вопрос, — согласился я, выпрыгивая из кареты. — Не имею ни малейшего понятия.

Гном удивился.

— С чего же вы взяли, будто меч спрятан в квартире?

— Его там нет.

— Но вы же сказали…

— Я сказал, что хочу его там найти; а вы бы не захотели? Хоть в этом доме, хоть у себя под подушкой. А вот что мы найдем здесь на самом деле, вопрос другой.

— Зачем ты нахамил претору? — спросила Франсуаз.

Это не прозвучало упреком. Если демонесса мной недовольна, то просто дает кулаком под ребра.

Ей стало интересно; девушка может легко сломать руку хобгоблину, но в тонком искусстве словесных оскорблений никто не сравнится с эльфом. А Френки — способная ученица.

— Вовсе нет, — отмахнулся я.

Наверх вела деревянная лестница. Ее ступени когда-то были досками, лежавшими на полу в храме Наргаарда; и до сих пор шептали молитвы, когда по ним ступали.

После ремонта, хитрые жрецы раздают их бесплатно; и слово ледяного божества разносится по всему миру, — ну, по крайней мере, по бедным кварталам точно.

Впрочем, сомневаюсь, что его кто-то слушает.

— И вовсе я ему не хамил, — отмахнулся я. — А вот если бы гном узнал, что я не имею ни малейшего понятия, что искать, — наверняка бы отправил нас в рудники Хиарагойда.

Я помедлил.

— Тебе, конечно, там самое место; но ведь не мне же.

Остановившись в центре комнаты, я задумался.

Ничего не происходило.

Претор, ждавший нас на улице в экипаже, наверняка быстро терял терпение.

— Френки, — с раздражением сказал я. — Ну что ты стоишь, как асгард перед присягой. Сделай же что-нибудь.

— Что?

— Откуда я знаю?

Девушка хмыкнула.

Выхватив меч из заплечных ножен, она дважды прокрутила его над головой.

Комната развалилась.

Стены изогнулись в стороны, как открываются лепестки цветка, в бутоне которого вы уснули.

Через мгновение я понял, что ошибся. Не комната распадалась на части, а весь наш мир; и за его гранями открылся другой — прекрасный, если вы любите сказки, и омерзительный, если потеряли розовые очки.

Небо рассыпалось тысячью хрустальных граней, и каждая была дверью в новое измерение, — далекое и неведомое. Там, где они сходились, пузырился черный яд, рожденный в сумерках, — слезы погасших звезд.

Мраморные дворцы поднимались у горизонта, прячась в золотистом тумане, и трехглавые драконы парили меж алмазными шпилями.

Неясная тень медленно сошла с неба, и в веере изумрудных всполохов предстал Зверь, хозяин мира иллюзий.

Три крупных фасеточных глаза вздрагивали на золотой голове. Они располагались треугольником, а между ними, вместо длинного осиного жала, темнел рот, — крохотная, пульсирующая впадина, словно у леартарского червя.

Шесть кожистых крыльев, вкруг, поднимались на чешуйчатой шее, словно жабо. Лап не было; только длинный хвост, на конце которого росла змеиная голова.