Николай Чугунов - Зимние каникулы

Спустившись в зал, подруги поинтересовались у хозяина, что горит. Ответ их не удивил:

— Да сарай этот нехороший. Это полковник вчера решил ночью поискать чего-то там, все бурчал, как можно серьезные дела доверять таким профурсеткам, а он-то уж профессионал, он разберется. Вот и разобрался — остальные-то в сарай не пошли, так он их обозвал трусами и полез сам. В подвале своротил какую-то банку, все как полыхнуло! Он из люка, говорят, ласточкой выпрыгнул — только штаны успело подпалить, да только все равно обделался. Его адъютанты водой облили, штаны новые дали и в одеяло завернули — сидит в ратуше как курица на жердочке, только колотит его.

— Да, надо бы навестить полковника, а то, глядишь, мы уедем, а он за старое примется, — задумчиво проговорила Алрин.

— О, у меня на этот случай есть классный макияжик, — оживилась Лара.

Полковник сидел в ратуше и думал, как все плохо. Казалось бы, только позавчера этот городок послушно выполнял любую его волю, постепенно обращаясь в кулак, способный сокрушить всех врагов. А как они хорошо пели… А теперь все так плохо, столичные профурсетки вчера чего-то нашли в сарае, и ему не говорят, а он… Если б он отцепил меч, когда бы туда полез… Или там бы не было банки… Или она не разбилась… Он-то бы уж точно показал, как надо расследовать такие дела…

Внезапно дверь в кабинет со скрипом распахнулось. Полковник вгляделся в две фигуры, появившиеся на пороге и почему-то ему вспомнилась фраза из анекдота его курсантской юности: «Так это по сравнению с сейчас повидло!». Тогда ему было очень смешно.

Травницы уточнили у своего гостеприимного хозяина, как поскорее добраться до Гребенчатых Гор, и кто там может проводить их до пика Эрил, пообещали обязательно вернуться за оставленным барахлом и поспешили откланяться. Провожать их пришли многие, но особенно колоритно выглядел полковник. Алрин легонько стукнула свою лошадь по бокам каблуками сапог и подъехала к попятившемуся полковнику:

— У вас такой замечательный город, такой веселый и гостеприимный! Нам у вас очень понравилось, мы обязательно заедем еще, и не на пару дней, а на целый месяц! Ждите!

Травницы расхохотались, и пустили лошадей вскачь по заснеженной дороге.

Полуденное солнце, наконец, разогнало остатки туч и осветило засверкавшую дорогу. Поля вокруг городка поражали своей первозданной красотой, и, казалось, вместо снега на них лежит туго натянутая серебряная ткань, драгоценно сверкающая под солнцем.

Полковник, наконец, задал вопрос, уже долго мучивший его:

— За что?! Ведь все было так славно….Ответа не последовало.

Дым полз по комнате, поднимаясь от странных синих свечей с кроваво-красными огнями, обвивая столы и стулья, шевеля гобелены с вытканными на них странными символами, и вскоре начало казаться, что это не дым, а голова некого чудища с карминного цвета глазами. Голова уставилась на Алрин, плотоядно ухмыльнулась и произнесла:

— А, свежатина! Ну что же, в доме моем обителей много, найдется и для вас уголок!

Девушка хотела что-то возразить, закричать, убежать, но ноги не слушались, язык как будто прилип к гортани. Вдруг она почувствовала, как ее кто-то трясет, марево растаяло, и она проснулась. Над ней стояла испуганная Лара:

— Что случилось? Я только тебя разбудить хотела, а ты так жалобно застонала, и отбиваться начала…

Травница протерла глаза и осмотрелась. Сквозь прикрытые ставни старой избушки пробивался рассеянный утренний свет, костерок, разведенный под отверстием от печной трубы, почти погас, последние теплые угольки плевались крошечными струйками дыма, из щелей в двери довольно-таки ощутимо тянуло холодом, а на полу от косяка уже тянулась наметенная за ночь снежная горка.

— Ой, не говори, Лер, угорела, наверно, чуточку, так такая муть в голову лезет… жуткий кошмар приснился.

— Ой, ну хорошо, если так, — Лара поднялась со старых полатей, на которых она с Алрин устроила свой спальник, подбежала к окошку и выглянула сквозь щель в ставнях. — Ой, все замело… Недаром всю ночь метелило.

— Дорогу-то видать? — беспокойно спросила девушка, вылезая из спальника. Нырнув в сапоги, она нашарила под полатями вязанку дров и кинула добрую половину вязанки в импровизированный очаг. — Елки, как холодно…