Линн Рэйда - Истинное имя

"Фэйры бы взяли этого бастарда!" — выругался Ирем про себя, похолодев при мысли, что скажет Валларикс, если Крикс сломает себе шею на турнире. — "Интересно, где он раздобыл доспехи?.."

Распорядитель подал знак рукой. Рожки пропели "К бою". Ирем, почти не следивший за турниром, на сей раз с болезненным вниманием следил за тем, как всадники разъехались, развернули своих коней и пустили их галопом навстречу друг другу.

Удивительно, но в первой схватке энониец усидел в седле. Копье мессера Эккерта скользнуло по его щиту, а сам мальчишка ловко уклонился от удара и направил острие копья в незащищенное плечо Томейна. Эккерт покачнулся, но, конечно, не упал, и Ирем понял, что теперь предполагаемый "дан-Энрикс" проиграл. Может, у него был шанс подобным образом ссадить Томейна с лошади, но только если бы он смог застать мессера Эккерта врасплох. Второй раз Лориан на эту удочку не попадется.

Жаль. Хотя, если подумать, то случайная победа на турнире только придала бы сопляку самоуверенности. А ее у Крикса из Энмерри, судя по всему, и так было с избытком.

Как и предвидел Ирем, во второй схватке Эккерт высадил мальчишку из седла. Лорд задержал дыхание, когда тот упал — и рассердился на себя за эту глупость, когда стало очевидно, что южанин цел и невредим. Теперь он мог бы потребовать у стюарда меч и продолжить схватку, но, похоже, он еще не отошел после удара, сбившего его не землю. Лорд меланхолически подумал, что на месте Рикса он бы не настаивал на продолжении. В схватке на мечах у мальчишки не было даже призрачного шанса на победу. Эккерт — превосходный фехтовальщик, и вдобавок он гораздо выше и сильнее своего противника.

Лориан тем временем развернул коня и подъехал к Рыцарю Без Имени, по-прежнему держа в руке обломок своего турнирного копья.

— Вы признаете себя побежденным, сэр? — осведомился он.

Сбитый на землю парень чуть помедлил и кивнул.

— Тогда я хочу знать, с кем мне пришлось скрестить копье. Снимите шлем.

На сей раз пауза тянулась куда дольше, но в конце концов тот подчинился. Волосы под шлемом оказались темными и влажными от пота. Но лицо… лицо было совсем не тем, которое рассчитывал увидеть Ирем. Обычное веснушчатое мальчишеское лицо. Вдобавок, парень, которого лорд Ирем счет ровесником "дан-Энрикса", в действительности оказался старше — вероятно, лет тринадцати.

"И с чего я вообще решил, что это Рикс?.." — спросил себя лорд Ирем с запоздалым удивлением. Припомнив, с каким напряжением он только что следил за схваткой, лорд скривился, словно разжевал головку чеснока. Похоже, следовало, наконец, признать, что он тревожился из-за несносного бастарда куда больше, чем хотелось ему самому.

Видимо, в тот день Крикс все-таки не потерял последний разум, потому что возвращался в Академию не напрямую через город, где его в любой момент могла заметить и остановить дневная стража, а глухими переулками и задними дворами. Меч и собственные руки он долго и тщательно оттирал землей, так что, если не особенно присматриваться, ладони выглядели просто грязными. Забрызганную кровью тунику Крикс тоже тщательно вывозил в пыли. Добравшись до Лакона, он выбрал самую неприметную тропинку к своей башне, но на этот раз удача ему изменила.

Возле Старого колодца, где обычно нельзя было встретить ни одной живой души, он нос к носу столкнулся с Льюбертом Дарнторном, Фавером Фессельдом и Грейдом Декарром, возвращавшимися с турнира. Разворачиваться и идти в другую сторону было уже слишком поздно — это могло показаться подозрительным. Крикс попытался состроить равнодушное лицо и молча пройти мимо, в глубине души надеясь, что, если он ничего не скажет своим недругам, то Льюберт предпочтет его не замечать. Но, к сожалению, Дарнторн был не в том настроении, чтобы оставить своего давнего недруга в покое.

— Что это с тобой, Пастух? — спросил он, развернувшись к Риксу и демонстративно морща нос, глядя на вымазанного землей южанина. — Ты чистил выгребные ямы?..

Крикс не ответил. Ему сейчас было не до Льюса с его колкостями. Перед глазами Рикса все еще стояло тело Гирса, распростертое на мостовой. И — словно отражение этой картины — перекошенное лицо пленника, которого Безликие тащили к каменному столу.

К горлу "дан-Энрикса" подкатывала тошнота.

Лязгнула дверь камеры, и свет от факела — по правде говоря, довольно тусклый — на секунду ослепил скорчившегося в углу мужчину, запоздало заслонившего рукой лицо.

— Смотри-ка, еще не подох! — с фальшивым удивлением заметил тот, кто открыл камеру.