Надя Яр - Стражи на башнях

Третий штрих. Осень. Времени у меня нет, как всегда, но я беру себе, вырезаю, выкраиваю время для Джошуа в тот первый год. Мы сидим перед стеной в саду. Мраморная скамья холодна. Перед нами барельеф в увядших рыжих и красных листьях плюща. Это невероятно красиво.

— Джошуа, кем из них ты хотел бы быть? На барельефе. Кем ты себя представляешь — Ти Дэйнсом или капитаном Холли?

— Никем, Майа. Мне и так хорошо, в своей шкуре.

— А всё-таки, если бы тебе пришлось выбирать?

— Тогда Холли. Он защищает свой город. Он прав.

Кроме того, он победил, думаю я — и вспоминаю наш разговор о героях.

— Но Ти Дэйнс — твой родственник. Может быть, даже твой дальний предок, я точно не знаю. Говорят, Ли на него очень похож… а значит, и ты — …

Джошуа качает головой.

— С ним было что-то не так, с Ти. Он не защищал свой город, а пришёл, чтобы разрушить чужой. А Хэйо Ниневе ничем не угрожал. Наверное, со всей Ниневе что-то было тогда не в порядке, иначе они бы так себя не вели. Хорошо, что Ти проиграл Холли. Из-за этого неправильное выпрямилось.

Да, пропала гордыня, подумала я. Поражение на Хэйанских холмах выбило из Ниневе гордыню и научило её смирению, а вместе со смирением — и умению мирно сосуществовать с миром.

Ещё штрих, штрих, штрих…

За полтора года Джошуа вырос на три. Он стал в больнице своим, как хорошо прижившаяся в новом озере рыба, фактически переселился в штаб-квартиру службы безопасности, которую прозвал рубкой, и вскоре с моего благословения перестроил, усовершенствовал и упростил систему внутреннего слежения и реагирования. Охранники, немолодые опытные люди, приняли новшества без возражений. Они, по-видимому, прознали по своим каналам, кто такой Джошуа и на что он способен. Однажды Ли привёз ему в подарок шлем, похожий на свой собственный. Джошуа несколько раз ездил в город и часами пропадал в магазинах электроники, отыскивая какие-то необходимые для чего-то детали. Закончив работу, он почти перестал снимать шлем.

— Я могу вызвать любую камеру в Замке прямо на визор, — объяснил он, когда я потребовала объяснений. — Телевидение, интернет, электронные библиотеки.

— Ты читаешь книги? — обрадовалась я.

— Да, но не так много, как надо бы. В основном я наблюдаю за людьми. Это нужно и интересно. Вот, смотри!

Он снял шлем и осторожно надел его мне на голову. Визор ловил первый хэйанский канал. Корреспондент стоял на Бульваре Теней в Ниневе и захлёбывался щенячьей радостью: в городе шла демонстрация. Я автоматически отфильтровала обязательный полудружелюбный агитпроп, в котором плавали комментарии репортёра. Суть происходящего меня поразила. Это была демонстрация за право сидеть в тюрьме.

— Это что ещё такое? — я стащила шлем. — Джошуа, а ну давай первый канал на экран!

— Видала, да? — Он вывел изображение на большой экран. — Ли там принял закон, по которому за некоторые преступления полагается штраф на столько денег, сколько стоило бы содержать человека в тюрьме по старой статье. И всё. Так нашлись, которые против! Во — протестуют.

Всё так и было, и у меня по коже пошёл мороз. До какой степени должны были оглупеть эти люди, чтобы вообразить себе, будто с Ли Дэйнсом и его системой можно так… играть? Они что, думают, что политика — курорт, а тюрьма — отель? Что это вообще за люди? Неужели их там много ?

Я присмотрелась к мелькающей на экране толпе. Неряшливо одетые длинно- и странноволосые люди, кажется, сплошь молодые. Ниневийский клуб шизофреников, то есть, простите, движение демократов и анархистов. Неформалы… Но это ещё не всё. Опрятно одетые юппи обоего пола — будто прямо из офисов прикатили. Их, кажется, не меньше. Ни одного зрелого лица… что и неудивительно. Когда девятнадцатилетний Ли Дэйнс сослал своего брата-террориста в лагерь смерти, эти ребята ходили под стол пешком. По сей день движутся на том же уровне. Когда-нибудь допрыгаются, идиоты.

Все мы допрыгаемся когда-нибудь.

Впоследствии я полностью восстановила ход демонстрации по статьям во «Времени» и видеозаписям в интернете. Большинство таких записей низкого качества. Они сделаны мобильниками или дешёвыми камерами, но есть и очень хорошие.

Шум толпы на Бульваре Теней перекрывал всё.

Мы — есть!.. Мы — будем!.. Мы — можем!..

Мы — выбираем!.. Мы — решаем!.. Один человек — один голос!.. Право выбора — наше право!.. Народ — суверен!.. Мы — суверены!..

Чудовище-толпа качалась в призрачно-ярком свете фонарей, многотелая, многорукая, многоглавая, с ярко-зелёными, жёлтыми, фиолетовыми волосами, аккуратно постриженная, лохматая, в рваных джинсах, коротких платьях и деловых костюмах. Нетерпеливая, молодая. Опасная, как любой юный, сильный, неразумный зверь. Днём демонстрация начиналась как шутка, но вечер принёс с собой наркотики и алкоголь, и в подсознании Ниневе запахло кровью.