Макс Фрай - Гнезда Химер. Хроники Хугайды

– Куляймо, хрюги[ 18],

куляймо брады,

ибьтую мэмэ!

Куляй, Лабысло,

тудой и сюдой

к ибуты мэмэ…

Я попытался закрыть уши руками, но голосовые связки пиратов были сильнее моих жалких попыток укрыться от реальности.

– У-га-га-га,

йоханый хряп,

ибьтую мэмэ! – дружно вопили они. И проникновенно повторяли:

– У-га-га-га,

йоханый хряп,

ибьтую мэмэ!

Этот незамысловатый текст мне пришлось выслушать раз восемьдесят, и только после этого испытания небо сжалилось надо мной и даровало мне вожделенную передышку.

– Ну что, Ронхул Маггот, теперь поболтаем? – неожиданно спросил меня Хэхэльф, когда на палубе стало почти тихо: пиратские крики и пение сменились душераздирающим храпом, который, впрочем, вполне мог сойти за тишину – все познается в сравнении… Мне-то казалось, что и Хэхэльф давным-давно задремал, как и все его спутники, донельзя утомленные – не то давешним морским сражением, не то собственными бесконечными колкостями в адрес страмослябов. Я и сам уже начал было клевать носом, но услышав голос Хэхэльфа тут же встрепенулся: меня давно распирало – не то от многочисленных вопросов, не то просто от желания рассказать свою историю и как следует пожаловаться на судьбу. Черт, я отлично знаю, что нет занятия более глупого и недостойного, чем жаловаться, но у меня была минута слабости: мне просто позарез требовалось выговориться! И меня понесло. Моя минута слабости продолжалась часа два, не меньше. Хэхэльф слушал меня внимательно и почти не перебивал. Я чувствовал, что он верит каждому моему слову – не потому что этот дядя был доверчивым дурачком, конечно. Просто он чувствовал, что я говорю правду, и только правду – словно поклялся на библии в суде присяжных. Я действительно выложил ему все как есть – давно уже мне не доводилось говорить столько правды о себе за один присест, не разбавляя ее художественным вымыслом.

– Да, влип ты, Ронхул! – сочувственно подытожил он, когда я замолчал и уставился в темноту, опустошенный собственной словоохотливостью.

Я молча кивнул и глупо улыбнулся от облегчения: наконец-то хоть кто-то оказался способен оценить НАСКОЛЬКО я влип.

– Ничего, выкрутишься! – оптимистически пообещал мне Хэхэльф.

Я уставился на него с некоторым недоверием.

– Твоими бы устами, дружище!

– Ты представить себе не можешь, как тебе повезло, – серьезно сказал он. – Я – не какой-нибудь там могущественный Ург и, уж тем более, не Вурундшундба, но я могу помочь тебе куда больше, чем все они вместе взятые. У меня, знаешь ли, полно добрых приятелей, которые запросто встречаются с Варабайбой, которого ты ищешь.

– Что?! – я ушам своим не поверил.

– Что слышал, – невозмутимо подтвердил он. – Для того, чтобы познакомиться с Варабайбой, не нужно быть таким уж великим героем. Достаточно быть своим человеком на острое Хой. А я там вырос.

– А говорил, что ты – из Инильбы на Халндойне, – улыбнулся я.

– Так оно и есть. Я – четвертый из сыновей бывшего владельца замка на острове в центре озера Инильба, так что можно сказать, что я и все мое семейство – дважды островитяне… Сейчас замок вместе с островом и озером впридачу перешел к моему старшему брату. А я там родился и жил, пока мне не исполнилось восемь лет. А потом я попал на Хой, к людям бунаба. Мой отец просто оставил меня у них в качестве заложника: так ему было нужно. Он заключил с ними какой-то дурацкий договор. Полагаю, когда у человека больше десятка сыновей, ему уже почти все равно, что с ними случится: одним больше, одним меньше… Впрочем, все к лучшему! Я вырос среди бунаба, стал там своим, и могу сказать тебе, положив руку на сердце: когда я смотрю на своих братьев, выросших в родительском доме, я понимаю, как мне повезло!

– Пока я не оказался в камине у Таонкрахта, я тоже всегда полагал, что абсолютно все, что со мной когда-либо случалось – к лучшему, – печально сказал я.

– Эй, Ронхул, я уже понял, что тебе хреново, и ты хочешь вернуться домой, – мягко сказал Хэхэльф. – И хватит на эту тему. Тебе еще не надоело сидеть с такой унылой рожей?

– Надоело, – невольно рассмеялся я.

– Ну вот и не сиди, – предложил он. – С таким настроением, как у тебя, хорошо вешаться, а не дела делать! Ты меня здорово выручил: насколько я знаю, из Страмодубов быстро не сбежишь, разве что уж очень повезет… Я застрял бы там на несколько лет, так что теперь могу считать себя богачом: словно получил эти несколько лет в подарок. Будет справедливо, если я потрачу небольшую долю этого богатства на твои дела, а потом займусь и своими – ничего, все успеется! Доставлю тебя на Хой, поработаю твоим переводчиком. Вот увидишь, все будет хорошо! Старый ндана-акуса Вару-Чару, один из тамошних правителей, принимает меня, как родного сына. Да оно почти так и есть: я вырос в его семье, и старик сам учил меня держать в руках и палицу гуки-драбаки, и лук со стрелами, и флейту ута… Узнаешь, что такое бунабское гостеприимство. Вообще-то, бунаба – народ суровый и своеобразный: одни считают их жестокими и бесчеловечными вояками, другие – лукавыми торгашами, третьи и вовсе – вздорными суеверными варварами… Но поверь мне: бунаба – удивительные существа. Можешь представить себе людей, которые живут в дружбе с сотворившим их богом?