Джон Норман: Охотники Гора

Мы находились в пятидесяти пасангах от крупного портового города Лидиуса, расположенного в устье реки Лаурии. Вдаль от побережья уходили бескрайние северные леса. Зрелище было великолепное.

— Спустить паруса, — распорядился я.

— Спустить паруса! — громовым голосом повторил Турнок мой приказ.

Немедленно часть матросов взобралась по веревочной лестнице на мачту и рассыпалась по всей длине реи. Остальные принялись натягивать канаты, идущие к нижнему концу треугольного паруса, поднимая его таким образом к рее. Находившиеся на поперечной перекладине начали осторожно скатывать парус и привязали его затем к рее, после чего спустили ее и уложили вдоль палубы. Мачту я решил не спускать, поскольку мы вовсе не готовились к сражению, и она осталась закрепленной в мачтовой шахте. Весла также были втянуты внутрь гребного трюма, и галера, влекомая ветром и волнами, управляемая лишь стоящими на рулях матросами, медленно пошла к берегу.

— Там на берегу человек, — заметил я. Человек поднял руку. На нем тоже были кожаные одеяния, а на боку висел меч. Волосы его были длинные и густые.

Я протянул подзорное стекло стоящему рядом Римму. Тот взглянул на берег и усмехнулся:

— Я его знаю. Это Арн.

— Из какого он города? — спросил я.

— Он из леса, — ответил Римм.

Я рассмеялся. Римм тоже. Было более чем очевидно, что этот человек — разбойник.

Теперь к нему присоединились еще четыре или пять одетых подобным образом человек с волосами, перетянутыми сзади ремнями из шкуры пантеры. Все они, несомненно, принадлежали к одной банде. У некоторых через плечо были перекинуты луки, двое держали в руках копья.

Человек, которого Римм назвал Арном, двинулся в нашем направлении и, пройдя между двумя парами экспозиционных приспособлений, подошел к краю воды. Здесь он общепринятыми жестами изобразил универсальное понятие меновой торговли, сначала сделав вид, будто берет что-то у нас, а затем будто что-то предлагает нам.

Одна из висящих между двух перекладин девушек приподняла голову и остановила свой исполненный безысходной печали взгляд на нашем корабле, скользящим по зеленым волнам Тассы.

Кара с отвращением смотрела на беспомощно висящих девушек, на мужчину, остановившегося у самого края воды, и на его соплеменников, оставшихся на возвышении.

— Все мужчины — животные, — процедила она сквозь зубы. — Ненавижу их! Ненавижу!

Я ответил мужчине на берегу тем же универсальным жестом, подтверждающим, что я прибыл для торговли, а не для ведения войны, и он, понимающе кивнув головой, тяжело шагая по песку, вернулся к своим товарищам.

Кара сжала кулаки. В глазах у нее стояли слезы.

— Наверное, Римм, пора послать твою рабыню в трюм за вином, — заметил я.

Римм усмехнулся и посмотрел на Кару.

— Принеси вина, — приказал он.

— Да, хозяин, — послушно ответила девушка и поспешно направилась к лестницам, ведущим в нижнюю часть корабля.

«Терсефора» была самым легким и быстроходным из моих судов, с сорока веслами, по двадцать с каждого борта, и двумя спаренными рулями. Как и большинство галер такого класса, она обладала довольно высокой посадкой: нижний грузовой трюм едва достигал ярда в высоту. Подобные суда не предназначены для перевозки грузов или больших партий рабов. Они обычно служат для патрулирования берегов или для срочной доставки донесений. На веслах у меня сидели свободные люди, как это традиционно принято на всех боевых галерах. Гребцы-рабы, как правило, используются только на грузовых судах. Гребной трюм на «Терсефоре» не имеет верхнего палубного настила, и сидящие на веслах открыты всем ветрам, хотя, правда, в непогоду или при слишком палящем солнце поверх трюма натягивается брезент. Собственно, гребной трюм на таких судах скорее следовало бы называть не трюмом, а нижней палубой, однако, поскольку здесь же в проемах между килевой частью корабля и скамьями гребцов хранятся запасы продовольствия, воды и всего необходимого для плавания, традиционное название «трюм» продолжает за ним сохраняться.

— Подойди поближе, — сказал я Турноку, — но киль на дно не клади.

Поскольку галеры обладают высокой посадкой, горианские мореходы с наступлением сумерек, как правило, подводят их к самому берегу — или, пользуясь их терминологией, «кладут киль на дно» — и располагаются на ночь в лагере. Однако сейчас я не склонен был следовать их примеру. Наоборот, я оставил гребцов на веслах и всю команду держал наготове, чтобы по первой команде мы могли немедленно выйти в море.