Джон Норман - Король

Великан не знал ответа на этот вопрос.

Звери, как и люди, бывают совершенно разными.

«Он ушел, — убеждал себя великан. — Давно ушел».

В этот момент позади него раздался яростный рев и шум тела, пробивающегося через снег.

В школе Палендия его и всех остальных учили, как вести себя при любом неожиданном звуке, как следует немедленно реагировать на него, говорили о том, что внезапный крик может привести противника в оцепенение, заставить его простоять неподвижно, и таким образом, это может оказаться преимуществом для одного и бедой для другого противника.

Не успел он поднять меч, как был сбит с ног.

Он вскочил, рванулся в сторону, и когда медведь развернулся, подобно пружине, на него уже был направлен меч. От удара с морды медведя закапала кровь. Великан развернулся в прыжке и нанес удар по передним лапам зверя, который взревел от боли, перекрывая звук лопающихся пузырей крови, выходящих изо рта. Лапы оказались отсеченными до второго сустава. Человек поднял выпущенный из рук меч, и когда медведь навалился на него с разинутой пастью, ударил поперек черепа, над правым глазом, снеся полголовы. Медведь застыл, как будто в изумлении, и медленно ткнулся изуродованной, покрытой кровью и ошметками мозга мордой в снег. Великан еще раз занес тяжелый меч и перерубил позвоночник зверя.

Забрызганный кровью человек упал в рыхлый сугроб.

Костер горел ярко и приветливо.

Он шипел и мерцал, когда сало с жарящейся медвежатины капало прямо в огонь.

Вокруг оказалось множество холодных и сухих веток. На равнине такое топливо было бы драгоценным. Огонь тоже было легко добыть с помощью тонкой лучины, выструганной ножом герулов, и сухих, вырытых из-под снега листьев, отогретых в ладонях — от вращения лучинки с листьев начала подниматься тонкая, витая ниточка дыма, затем мелькнула искра, постепенно она охватила листья, потом, разгораясь, пламя заплясало на тонких лучинках и наломанных руками сучьях.

Она сидела неподалеку со связанными руками и ногами.

Было совсем нетрудно преследовать ее по снегу — следы рабыни четко виднелись на нем.

Она знала, что он идет за ней, с того момента, когда увидела, как облаченная в собачьи шкуры фигура с оскаленной пастью на голове и поднятым мечом рванулась к разъяренному медведю. Она бежала.

Разумеется, медведь должен был задрать его. В любом случае ей пришлось бы бежать. После этого великан уже преследовал ее, не таясь, и когда настиг у поляны, она обернулась с поднятой в руке палкой.

— Разве рабам позволено поднимать оружие на свободных людей? — спросил он.

Она быстро бросила палку на снег.

— Стой на месте, — приказал он, — повернись, скрести руки за спиной.

Дрожа, со слезами на глазах она отвернулась.

Он связал ей запястья крепким кожаным ремнем от сумки, привезенной герулом, в которой оказалось немного муки, сыра и полоски вяленого мяса, те что летом нарезали в толщину бумаги и вялили на шестах. На таких тонких полосках мухи не откладывали яйца. Великан завязал ремень так, что достаточно длинный конец позволил обвязать ее щиколотки.

Она повозилась, устраиваясь поближе к огню.

— Где ты добыл шкуру белого викота? — спросила она.

— На равнине я ранил зверя, потом он умер от ран. Герулы освежевали его. Шкуру передал мне старый герул по имени Гунлаки. Ты его знаешь.

— Да, — кивнула она. — Я знаю Гунлаки, — и она передернулась. Она была женщиной и рабыней.

— Еще раньше я убил другого викота, — продолжал он, — поменьше размером, с крапчатой шкурой. Эта шкура осталась у них.

— Я не верю, что ты в одиночку смог убить белого викота, — произнесла она.

Он пожал плечами.

— Я же убил медведя.

— Тебе просто повезло, — возразила она.

— Может быть.

Вместе с рабыней он вернулся к туше мертвого медведя, с которого она сняла шкуру, стоя на коленях в снегу. Великан нарезал медвежьего мяса, сложил его в шкуру и связал жилой. Этот сверток он положил рабыне на спину и привязал. Затем он собрал свои вещи и направился вперед, позвав рабыню за собой.

Час спустя, достаточно удалившись от останков медведя, которые могли привлечь стервятников или волков, он обнаружил место, подходящее для ночевки.

Здесь он снял с рабыни ее ношу и освободил ей руки, чтобы она могла собрать дров для костра, конечно под его внимательным взглядом. Когда она принесла достаточно дров и сложила их рядом, он вновь связал ее, как следует стянув щиколотки, а затем принялся разводить костер.