Джон Норман - Король

Великан был закован в цепи, его не выпускали из повозки. Он мало что мог увидеть, кроме солнечного света, пробивающегося через приоткрытую дверь и одно завешенное ставнем окошко. В повозке его везли сначала на север, а потом на северо-восток. Вероятно, теперь он был гораздо ближе к Вениции, чем когда убил своего коня.

Великан следил, как приближается огонек фонаря.

Он знал, что это герул, ибо кто еще мог заехать в такую даль так поздно.

Великан достал собачий клык из своего самодельного чехла, подвешенного сбоку.

Сумка с собачьим мясом, которое на холоде могло храниться несколько дней, лежала в снегу позади него.

Великан не сомневался, что всадник ищет именно его.

Фонарь раскачивался, мерцал, отбрасывая лужицу света четыре-пять ярдов диаметром.

Великан терпеливо следил за его приближением.

Он достал из сумки немного мяса и пожевал его.

Великан заметил, что всадник движется не один, правда, знать наверняка было трудно.

Он дожевал кусок мяса и затянул веревки сумки. Слева от всадника двигалась маленькая, тяжело нагруженная фигурка, спотыкающаяся в снегу.

Теперь фонарь был почти рядом.

Наверняка всадник увидел, как великан возится в снегу.

Фонарь поднялся.

Великан застыл на месте. Внезапно послышался женский визг, но он по-прежнему не сдвинулся с места.

— Собака! — визжала женщина. — Это собака!

Она рванулась в сторону от стремени, испуганно развернулась, чтобы бежать, но тут же веревка на ее шее натянулась и вернула женщину обратно.

— Приветствую, — произнес всадник.

— Приветствую, — ответил великан, поднимаясь из снега.

Он стоял, подобный необычному двуногому созданию, напоминающему собаку, освещенный тусклым светом фонаря.

Не спуская глаз с великана, всадник медленно распутал веревку, четыре-пять раз обмотанную вокруг луки седла.

Он бросил веревку в снег.

Руки женщины не были связаны. Она подобрала веревку и бросилась прочь, в темноту.

— Не нападай на меня, — попросил всадник. Это был старик герул, надсмотрщик великана в повозке Муджина.

Великан не шевельнулся.

— Двое собак вернулись, — продолжал герул. — В лагере считают, что ты мертв.

— Но ведь ты так не считал?

— Я ничего не знал, — возразил герул. — Это было мудро с твоей стороны — дать собакам вернуться.

Великан пожал плечами.

Можно было бы убить их, пока они жадно пожирали труп вожака, но великан не хотел рисковать. В то время он слишком замерз и устал.

— Откуда у тебя взялось оружие? — расспрашивал герул.

— Я сделал его изо льда, — объяснил великан, — смешал снег с водой из моего рта и тела.

— Это старый способ герулов, — одобрительно отозвался старик.

— Он известен в деревне близ фестанга Сим-Гьядини.

— Я так и думал, — кивнул старик.

— Ты искал меня?

— Да.

— Зачем? — спокойно спросил великан.

— Я не причиню тебе вреда, — ответил старик. — Ты ведь спасся от собак.

— Но зачем ты искал меня?

— Я привез твой меч, нож герулов, немного еды и шкуру большого белого викота, которую я приготовил для тебя.

Герул вытащил из-за пояс большой меч в меховых ножнах и бросил его в снег, справа от лошади. Один за другим он бросал туда же маленькие предметы — несомненно, нож, темный мешок с едой и затем сверток, вероятно, шкуру викота.

— Зачем ты это сделал? — спросил великан.

— Это шкура огромного белого викота, — пояснил старик. — У вандалов она считается одеждой, достойной короля.

— Так вот зачем двое базунгов перешли Лотар, — догадался великан, — чтобы добыть эту шкуру!

— Конечно, — кивнул старик.

— Но зачем ты отдаешь ее мне? — не прекращал расспросы великан.

— Это ты убил зверя. Шкура принадлежит тебе.

— А почему ты возвратил мне меч, почему привез еду?

— Это неважно, — ответил старик.

— Скажи, почему? — настойчиво повторил великан.

— Герулы разжирели и обленились, — произнес старик. — Им нужны сильные противники.

— Не понимаю…

— Неважно, — махнул рукой герул.

— Спасибо тебе за все, — сказал великан.

— Женщина, которую я привел, — продолжал старик, — отныне будет считаться сбежавшей.

— Она была рабыней?

— Да.

— Ее могут искать по следу, — возразил великан, — потом вновь схватят, побьют, отрубят ноги или бросят псам.

— Это будешь решать ты, — перебил герул.

— Не понимаю…

— Она выезжала со мной поздно по ночам, в мороз, чтобы служить мне как рабыня, готовить, лежать у моих ног, согревать их, давать насладиться ее телом, ее губами и языком. В путешествие обычно всегда берут рабынь.