Джон Норман - Рабыня Гора

О, — это невероятное, неописуемое ощущение: тобой обладает, в прямом смысле этого слова обладает мужчина!

Я стояла на коленях — готовая принять наказание рабыня.

— Господин слишком щедр, — пропел аукционист, — здесь куда больше стоимости рабыни.

— Ты прав, — согласился Клитус Вителлиус.

Меня передернуло от бешенства, но я не сдвинулась с места.

— Дайте мне еще одну, следующую на цепи.

— Нет! — вырвалось у меня.

Он повернулся ко мне, я снова склонила голову. Неужели действительно сумеет оставить меня рабыней? Неужто он так силен? Не верится.

— С радостью, — согласился аукционист. — Девяносто вторая! По лестнице испуганно карабкалась следующая за мной

хрупкая девственница с прелестными плечами и стройными ногами. Белый пух облепил тело, почти ничего не скрывая. Ноги открыты взыскательным взорам; соблазнительный, пикантно колышущийся пушок едва скрывает очертания прелестной груди.

Толпа встретила ее восторженным гулом. Девушка испуганно попятилась. И что они в ней нашли? Подумаешь, пушинка. Пустой звук. Только и годится на то, чтоб насиловали.

— Пойди сюда, — подозвал ее Клитус Вителлиус.

Она бросилась вперед, встала перед ним.

— В позу! — приказал он.

Она упала на колени, встала в позу наслаждения.

— Спину прямее!

Она выпрямила спину.

Присев рядом, он срезал ножом держащие пуховую накидку тесемки. Накидка скользнула на пол, колыхаясь от малейшего движения воздуха.

Осмотрев девушку, он взглянул на меня.

— Беру обеих.

— Хозяин! — протестующе выкрикнула я.

Он уже стоял надо мной с плеткой.

Я встретилась с ним глазами. Его взгляд испугал. Глаза горианина! Как бы много ни значила я для него, как бы он меня ни желал, для него я останусь лишь рабыней. Какие бы ни питал он ко мне чувства — мое место у его ног. Он будет владеть мною безраздельно, возьмет от меня все, до конца, без остатка. Всегда он будет хозяином, я — рабыней. Никогда больше не посмею я просить свободы. Никогда не посмею и помыслить о ней. Он горианин.

Стоя перед ним на коленях, я склонилась, покорно ожидая удара плетки, шепча: «Прости, хозяин».

— Один раз за сегодняшний вечер, — сказал мне он, — ты, рабыня, назвала меня не «хозяином», а по имени.

— Прости, хозяин.

Какая же я дура! Надо же было крикнуть: «Я люблю тебя, Клитус Вителлиус!» Такие промахи не прощают.

— К тому же, — продолжал он, — не однажды сегодня ты заговаривала без разрешения.

— Да, хозяин.

— Мало того. Ты посмела возражать против того, чтобы я купил рабыню.

И в самом деле!

— Ты противопоставляешь свою волю моей? Или сомневаешься в моей твердости?

— Нет, хозяин.

— Думаешь, я буду к тебе снисходителен?

— Нет, хозяин.

— Готова ли ты просить о наказании?

— Да, хозяин, — ответила я. — Молю наказать меня.

Обеими руками он ухватился за рукоять плетки. Зажмурившись, я еще ниже опустила голову, съежилась, сжала кулаки, держа перекрещенные руки перед собой, будто связанные.

Не сдвинусь с места!

Плетка засвистела в воздухе. Таких стремительных ударов видеть мне не доводилось. После четвертого оставаться в прежней позе уже не было сил.

— Привяжи меня к кольцу! — взмолилась я. — Поставь меня у столба, хозяин!

Прикрыв руками голову, я упала ничком. Лицо, губы облепили опилки. Еще один удар — и кричать я уже не могла. Но он ударил всего десять раз. Распростершись на помосте, плача, я почувствовала, как на горле застегнулся стальной ошейник.

Надел на меня ошейник! Значит, не сердится! Просто наказал! Я заслужила плетку. Вот он меня и высек.

К плетке привыкнуть трудно. Можно пробыть в рабстве много лет и все же по-прежнему бояться ее. Если хозяин недоволен — без колебаний пустит ее в ход. И мы знаем — так и будет. И стараемся угождать.

Клитус Вителлиус повернулся к другой девушке.

— Ну, а ты будешь мне голову морочить? — подняв плетку, со смехом спросил он.

— Нет, хозяин! — закричала она.

Как только что на меня, он надел на нее ошейник. Поставил нас рядом на колени.

— Всецело покоряюсь, хозяин, — проговорила я.

— Всецело покоряюсь, хозяин, — поспешно повторила за мной девушка.

Плетка отлетела в сторону.

— Что ж, мы слишком затянули торги в Курулене, — обратился Клитус Вителлиус к аукционисту. Тот поклонился, не выпуская из рук мешочка с золотом.

— Пошли, рабыни, — бросил нам Клитус Вителлиус и, подобрав щит и копье, стал спускаться с помоста. Мы, обнаженные, в ошейниках, — следом за ним. Вот он уже шагает к выходу через зал. Проходит мимо рядов — и мужчины приветствуют его, выкрикивая его имя и хлопая себя по левому плечу. Ступает как воин. За ним семеним мы, его рабыни.