Джон Норман - Вождь

— С вами все в порядке? — спросил молодой офицер флота.

— Да, — кивнула она.

Палендий взял флягу из рук прислужницы и предложил ее левому телохранителю.

— Нет, спасибо, хозяин, — ответил тот.

Тогда Палендий протянул флягу другому телохранителю.

— Благодарю, не надо, хозяин.

— Может, завтра, после состязаний? — спросил Палендий.

— Может быть, хозяин.

— Ваши псы хорошо вышколены, — заметил сосед Палендия.

Палендий сам отпил из фляги и неуверенно поставил ее на стол.

Две-три женщины подошли к судебному исполнителю, чтобы поцеловать ее и пожелать счастья. Она отвечала немного смущенно и формально. В конце концов, она была .родом с Тереннии.

Телохранитель Палендия взглянул на нее, решив, что такая женщина недостойна даже ошейника. Еще одна дама подошла поговорить с ней. Как холодно и надменно отвечала ей дочь судьи!

Как известно, на Тереннии физические контакты, прикосновение одного человека к другому, считалось отвратительным, по крайней мере, среди людей высшего круга. И все же как высокомерно держалась дочь судьи!

Телохранитель продолжал следить за ней и думать о ее сексуальности — сейчас почти подавленной жестокими усилиями, но если бы она дала себе волю, то эта сексуальность оказалась бы неуправляемой, превратив женщину в свою пленницу и жертву.

Еще одна женщина ласково поцеловала дочь судьи в щеку.

В самом деле, думал телохранитель, она не совсем безнадежна. Но потом он отверг эту мысль, ибо эта дама была из хонестори, к тому же патрицианкой. Такая женщина не может оказаться в ошейнике, по крайней мере, на планетах, знакомых телохранителю. Однако он мысленно примерил на нее ошейник и счел общий вид вполне сносным.

— Спокойной ночи, дорогая, — произнес Палендий. Женщина кивнула.

Слегка пошатываясь, Палендий направился к выходу. Она наблюдала, как Палендий выходит из столовой, поддерживаемый телохранителями. Конечно, она давно была знакома с Палендием, как и многие люди ее круга на Тереннии.

Он был сказочно богат со всеми своими землями и четырьмя тысячами колонов. У него была власть и, вероятно, много врагов. Телохранители сопровождали его повсюду — крупные, настороженные, быстрые, умелые, жестокие люди. Гладиаторы — и этим все сказано.

Женщина смотрела на скатерть, усыпанную крошками, смятыми салфетками и каплями каны. Она заметила салфетку, которой Палендий обмотал кулак, прежде чем разбить бокал. Какой вульгарный жест!

У Палендия тоже имелись слабости — например, кана или страсть к цирковым боям. Женщина знала, что он содержит школу для гладиаторов, где мужчины учатся владеть и распространенными, и редкими видами оружия.

Люди Палендия, как и он сам, казались совсем не такими, как другие знакомые ей мужчины.

Как беспокойно она чувствовала себя в их присутствии, какое смятение в душе испытывала каждую минуту!

Она вспомнила телохранителя, стоящего справа от Палендия. Ее пальцы нервно дотронулись до ожерелья, плотно охватившего шею.

Женщина вновь подумала о телохранителе. Как он разглядывал ее! Никто еще не осмеливался так смотреть на нее!

Как она презирала, как ненавидела этого невозмутимого, полуголого гиганта, который смотрел на нее с презрением!

«Не хочу, чтобы мной были недовольны», — подумала она, и тут же, изумившись столь безумной мысли, поспешила отогнать ее.

Да как он смел так смотреть! Какое право он имел — невежественный, неграмотный мужлан, животное, обученное для цирковых боев? Она — высокородная патрицианка!

«Может, он не считал меня достойной наказания?», — эта мысль и взволновала, и испугала женщину, тут же исчезнув.

Она заметила прислужницу, которая убирала посуду со стола.

— Эй, ты! — позвала она, и прислужница замерла на месте. — Поди сюда!

Прислужница подошла поближе.

— Как тебя зовут? — спросила судебный исполнитель.

— Янина…

— Говори, как следует! — прикрикнула женщина.

— Янина, госпожа.

— Ты привыкла стоять в присутствии свободных людей? — спросила судебный исполнитель.

— Простите, госпожа, — девушка быстро опустилась на колени.

— Разве такой проступок не заслуживает наказания?

— На все воля хозяев, госпожа, — ответила девушка. — Из уважения к чувствам других пассажиров ко мне стараются не привлекать внимания.

— Поэтому ты и ведешь себя, как прислуга?

— Я прислуживаю, госпожа, но ни на что не претендую. Я не осмеливаюсь претендовать на высокое положение свободной служанки.