Андрэ Нортон - Знак Кота

Мой брат Клаверель-ва-Каликку… Я вцепился ногтями в каменную кладку и пару раз глубоко вздохнул, снова загоняя внутрь поднимающийся гнев, сжигавший меня, как солнце в зените. Мой брат для отца был образцом сына. Это он искусно сидел верхом на норовистом и едва объезженном ориксене, это он несколько часов назад посылал стрелы и дротики прямо в цель, это он ревел старинные боевые песни и плясал «Выступление Пяти Героев».

Я признавал, что, по мнению моего отца, именно таким и должен быть настоящий мужчина. А я кто? Слуга, следящий за имуществом, торговец, которого при необходимости посылают в город, тот, кто отвечает за вещи, до которых воин не снизойдет, пока вдруг кто-то не перестает о таких мелочах заботиться.

Я снова попытался отстраниться от чужой несправедливости и подумать о себе самом, Если все ориксены пятились от моего брата, опуская рога, я мог спокойно положить руку на голову любому, не опасаясь удара рогом или копытом. Все наши яксы прибегали на мой свист, благодарно гортанно ворчали, когда я ухаживал за ними, и ни у одного животного из стада моего отца не было колтунов, и копыта их не нуждались в целебной мази.

Я с первого взгляда мог понять, нужно ли дважды срезать водоросли с плантаций, кормивших нас и наших животных, и обычно сам я и снимал большую часть урожая. Хотя порой и мои сестры могли прийти с подносами, чтобы отобрать сушиться те, что обладали особыми свойствами.

Это я ездил на рынок продавать яксовую шерсть прядильщикам и покупать те вещи, которыми мы сами не могли себя обеспечить. Рынок… я вздрогнул и опустил голову на руки, сложенные на коленях.

Я больше не мог уклоняться от встречи лицом к лицу с тем и преодоления в себе того, — что я должен был преодолеть. Так начну же с самого начала, то есть с моих сестер.

Мелора-Кура. Ее ум и руки действительно воплощали дух наших земель. Я привозил ей бирюзу, агаты и другие самоцветы, которые она могла бы использовать. Она сидела и смотрела на них порой целый день, а потом ее руки вдруг оживали, словно сами собой, и часто она продолжала смотреть только на камень, рисуя на пергаменте то, что она собиралась сделать. Украшения работы Куры очень ценились, так что даже торговцы из других мест делали ей заказы. Она никогда не входила в пору, и не думаю, чтобы она сожалела об этом, поскольку всю жизнь отдавала своему разуму и рукам, а не телу. Не для нее празднество избрания, которое так заботило мою младшую сестру Сиггуру-Меу этим днем и ночью.

Была ли Сиггура довольна, что переживает то, чего не было дано испытать Куре? То, что она Куре завидовала, я прекрасно знал. Слишком часто я отвозил кривобокие, странной формы сосуды ее работы, которые она объявляла истинными произведениями новейшего искусства, на рынок, где на них либо внимания не обращали, либо высмеивали. Но теперь ей не придется стараться угнаться за Курой — она выберет кого-то из тех, кто доказал свою доблесть (если еще не выбрала), и уедет, чтобы основать свое собственное хозяйство.

Рынок… Сколько же раз моя память пыталась убежать от этих воспоминаний, но я мрачно заставлял ее вернуться на этот путь. Там я всегда находил радушный прием. Там была Равинга, странствующая кукольница из Вапалы.

И там была Миеу… Моя рука потянулась было в пустоту, и в глазах моих встали слезы, и горло сдавило с такой болью, словно отец хлестнул меня кнутом по спине.

Котти — наши друзья, наши спутники, наше счастье. Они намного меньше диких песчаных котов, которых люди боятся не без причины, но они столь же горделивы, столь же независимы, как и императорский Голубой Леопард, истинный символ высшей власти.

Миеу выбрала меня на рынке в Мелоа. Она, наверное, совсем недавно покинула логово, которое подыскала ее мать-кошка, чтобы вывести котят, но в ней уже проявлялись гордость и разум ее народа. Она подошла ко мне как королева. Блестяще-белый, длинный мех ее украшали черные, как оникс, и рыжие, как агат, пятна. Бесценное сокровище, она сделала меня своим.

С той минуты мы были словно породнены кровью, как в песнях бардов, друзьями, которых ничто не разделяет. Она гордо лежала рядом с товаром, который я выставлял на продажу, точно так же, как разделяла со мной дома мою циновку и пищу. Это она…

Я поднял голову. Впервые я осознал то, о чем совсем забыл, и мысленно задержался на этом воспоминании. Да, именно Миеу привела меня тогда к Равинге, она тянула меня туда, она бежала передо мной, указывая путь к палатке кукольницы.