Андрэ Нортон - Знак Кота

Почти во всех домах живут котти — маленькие кошки с независимым характером. Они сами выбирают себе людей-компаньонов и пользуются огромным почетом. Преднамеренное убийство котти считается более страшным преступлением, чем убийство человека, и по закону карается смертью.

Королевские леопарды уже давно являются символом императорской власти. Голубой Леопард Вапалы — первый телохранитель императора и участвует в выборе претендентов на престол.

С другой стороны, более крупный песчаный кот вселяет ужас, поскольку они оспаривают места обитания у людей-поселенцев. Это очень разумные животные, и у них есть свои обычаи. Люди им не доверяют и относятся к ним с суеверным страхом.

Однако и песчаные коты, и люди имеют общего врага — полчища огромных крыс, которые охотятся на все живое, разоряют водорослевые плантации, вырезают стада и повсюду несут смерть. Голод их никогда не утихает, и когда нет другой добычи, они пожирают друг друга. Они постоянно плодятся и приносят много детенышей.

Что касается обычаев королевств: официальных браков не существует. Женщина выбирает себе пару, когда входит в пору, что случается не со всеми. Дети всегда желанны, но уровень рождаемости низкий. В Кахулаве, Вапале и Фноссисе партнер выбирается на всю жизнь. В Твайихике и Азенгире практикуется полигамия, а тех женщин, которые так и не вошли в пору, держат как служанок и работниц. Детей, которых относительно немного, всегда окружают заботой, и семьи по большей части крепки. Однако неполноценных детей и взрослых убивают, поскольку общество в целом не может содержать бесполезных для него. В Кахулаве и Вапале, где своей смертью умирают реже, численность людей и животных тщательно отслеживается министром равновесия, и переизбыток и тех, и других может быть выбракован. В первую голову ставится не численность, а уровень жизни.

Люди верят в Космический порядок и Дух земель. Во времена великих засух случались человеческие жертвоприношения. Часто правитель или знатный человек добровольно вызывался стать жертвой. Организованного культа не существует.

Только в Азенгире держат рабов. В остальных землях слуга имеет крепкое общественное положение и сохраняет человеческое достоинство.

В Кахулаве, Азенгире и Твайихике практикуется соло — ритуал инициации. Пройдя суровое испытание, юноши и девушки должны доказать свое право считаться полноправными взрослыми.

В Кахулаве, Вапале и Фноссисе королевы избираются советом представителей. Королева обладает пожизненной абсолютной властью. В Азенгире и Твайихике монархия — наследная, и королева, которая не рожает детей, может быть смещена.

Войны в основном происходят между отдельными островами Кахулаве, а также между Домами Вапалы и горнодобывающими городами Фноссиса. Однако сейчас в этих землях царит долгий мир. Воины по-прежнему проходят традиционную подготовку, но в настоящее время единственной их обязанностью является защита караванов от случайных набегов изгоев и поиск заблудившихся в этих суровых землях путешественников. Кроме того, в среде Великих Домов Вапалы постоянно плетутся интриги, постоянно происходят тайные убийства, с помощью которых некоторые властители избавляются от врагов.

Таковы на данный момент эти земли и их население. Однако сейчас, когда заканчивается мирное правление императора Хабан-джи, становятся заметны признаки того, что не все спокойно в пяти королевствах, и будущее может оказаться не столь безоблачным. Волны истории знамениты взлетами и падениями.

Надо мной чашей опрокинулось ночное небо Кахулаве. Я устроился подальше от дома моего отца, чтобы не видеть ни светильников, ни факелов. Но я не мог заткнуть уши и не слышать песен и грохота барабана, распалявшего продолжающих танцевать.

Ко мне уже не прижималось маленькое пушистое тельце, никто ласково не утыкался головой мне в руку, никто не урчал тихо и нежно, утешая меня и говоря, что чем бы я ни был для моей семьи, хотя бы для одного существа в мире я — лучше всех на свете.

Меня охватил приступ гнева, сильный, как никогда ранее. Ладно, я был разочарованием для отца, мишенью для насмешек брата, слугой для моих сестер, пусть, с этим я мог заставить себя смириться. Я много раз с болью, даже с отчаянием в душе забирался на карниз крыши своей хижины. Но дух места моего рождения давал мне силы, окутывал меня, как мать обнимает ушибившегося ребенка.

Я — Клаверель-ва-Хинккель, сын Клаверель-ва-Мегуеля, последнего главнокомандующего войсками королевы до того, как гордые полки прошлого стали всего лишь стражами дорог, которые охотились на нападающих на караваны и искали заблудившихся в пустыне. Я его сын, и в глазах его я — полное ничтожество. С этим я сжился — или думал, что сжился. Когда я был младше, я мечтал совершить что-нибудь такое, что заставило бы отца взглянуть на меня благосклонно. Но чем бы это могло оказаться, если я не был тем, кто носит оружие, одним из тех юношей, что нынче расхаживают с важным видом вокруг дома, на который мне и смотреть-то не хочется?