А. Кокоулин - Северный Удел

— Здравствуйте, господа, — государь-император демократично подал мне руку.

Я пожал узкую, сухую ладонь.

Мы встретились глазами. Мне невольно захотелось пасть ниц, так сильна была его кровь. Правда, в трактате пятисотлетней давности в присутствии экселенц-императора Волоера валило с ног всех в радиусе тридцати метров. Не разбирая притом, желают того присутствующие или нет. А я вот стою. Только под коленками дрогнуло. Может, действительно?..

Я оборвал кощунственную мысль.

Государь-император чуть опустил веки, ладонь его выскользнула. Майтус удостоился легкого касания плеча, дядя Мувен — кивка.

За государем-императором выросла дородная фигура обер-полицмейстера Сагадеева, в военном мундире, со скруткой бумаг в потном кулаке. Глядя на него становилось понятно, с кого берет пример пристав — те же баки, те же завернутые кверху усы, даже багровость лица — и то та же. Крупные, мясистые черты, большой рот чревоугодника. Масляные глаза-оливы. Обманчиво-масляные.

Меня он не узнал. Или сделал вид, что не узнал. Дело было давнее, и я тогда был еще оболтус, и обер-полицмейстер — всего лишь надзиратель.

Государь-император, обойдя стол, сел. Пристав замер между ним и окном. Сагадеев, уперев пятерню в столешницу, воздвигся справа.

На ум мне почему-то пришло слово «театральщина».

Три зрителя, три актера, бедная мебелью сцена. Действие энное. Я мучался: настоящий ли государь-император смотрит на меня? Не двойник ли? Уж кто-кто, а я знаю — кровь тоже можно подделать. Пусть это и нелегко.

— Господа, — сказал обер-полицмейстер, уловив мягкое разрешающее покачивание августейшей головы, — как вы понимаете, вы здесь в связи с тем, что ситуация, в общем-то, сложилась чрезвычайная. Нападение на вас является лишь звеном в общей цепи.

— Ночь Падения! — ахнул дядя.

— Кто еще? — спросил я.

— Четыре высших фамилии из шести. Причем три покушения были удачны.

— Удачны — это…

— Да, — вздохнул Сагадеев, — со смертельным исходом.

— Так это что, — воскликнул дядя, — ваш этот… — он пощелкал пальцами, вспоминая, как звали казначейского, — Лобанов…

— Лобацкий, — поправил пристав.

— Да, Лобацкий! Он специально? Он же на блезан кинулся!

— Мы думаем, — сказал обер-полицмейстер, обменявшись взглядами с государем, — что блезаны были Лобацкому очень некстати. Он мог ожидать удара в спину, знаете ли. Потому и решил устранить их первыми. А основной целью несомненно являлся господин Кольваро.

— Это как-то связано с отцом? — спросил я.

Сагадеев скривился.

— Здесь мы вступаем на территорию догадок, господа. Если пытаться мыслить логически, то нападение на наследника фамилии говорит о том, что покушение на родителя не удалось. Но факт пропажи… Мы считаем, что Аски Кольваро удалось бежать от преступников. Скорее всего, он спрятался в каком-нибудь тайнике. Во всяком случае, никто из ближайших родственников его смерть не услышал.

Я кивнул.

Сбоку скрежетнул зубами Майтус.

— Кстати, — уставился на меня Сагадеев, — что там произошло на юге у вас?

— Инцидент, — усмехнулся я.

— Это было похоже на нападение?

— Это было похоже на дуэль.

— Вы уверены?

Я пожал плечами.

— Расскажите, пожалуйста, — тихо попросил государь-император.

— Был такой ротмистр Жапуга. Сотня его стояла в соседнем городке. А у нас гарнизон, и городок побольше, и зелень, и жизнь поживее. Как крепостную стену достроили да улицы замостили, многое наладилось. Леверн не Леверн, а девушки под вечер в платьях под зонтиками выхаживали.

Государь-император хихикнул.

Все знали за ним некоторую смешливость, причем спонтанную, «перышком щекотнуло», поэтому я лишь взял паузу, маскируя ее задумчивостью.

— Все как-то само собой вечером и случилось.

— Извините, что спрашиваю, Бастель, — подал реплику Сагадеев, — вы опять же уверены в некой незапланированной случайности произошедшего?

— Это важно?

— Чрезвычайно.

— Это было около двух месяцев назад. Не думаете же вы…

Я подождал, не возразит ли мне обер-полицмейстер, но тот смолчал.

Значит, думают. Думают, что господин ротмистр Эррано Жапуга… что? Исполнял чью-то злую волю? Участвовал в заговоре против фамилий?

Вздор! Или все же…

Я прикрыл глаза, вспоминая.

— Нет, — сказал я. — Я вступился за честь женщины. В этом не было какого-то далекого умысла. Жапуга был пьян.

— Тем не менее вы дуэлировали.

— И был ранен. Об этом написано в рапорте на имя начальника гарнизона.