А. Кокоулин - Северный Удел

Он снова недоговорил — из морга грянул залп. Четыре, нет, пять стволов!

Около уха свистнуло. Дрогнула, принимая свинцовый подарок, заборная доска. Кто-то вскрикнул в лопухах.

Мне пришлось нырнуть в траву и перекатиться. Глинистая проплешина с тележной колеей мелькнула перед глазами.

— Господин! — тревожно замаячило, всплыв из листьев, усатое лицо Майтуса.

— Лежи! — шикнул я на него.

— Вы целы?

— Цел.

Приминая лопухи, я скользнул к нему, в канаву, идущую до конца забора.

Здесь обзор был много хуже, полукружья окон виделись под острым углом, а дверь пряталась за выступом. Зато открывался дальний, заглубленный кусок двора со стоящей там телегой.

Я прополз ближе к моргу.

— Господин!

Майтус попытался рвануть за мной, но я, чуть напрягшись, кровью усадил его обратно.

— Держи дверь на «мушке».

К лопухам прибавилась крапива.

После грохота выстрелов сделалось на удивление тихо. Вилась мошка. Где-то вдалеке слышался собачий лай.

Через метр я наткнулся на мертвеца. Полицейский лежал на боку, подтянув под себя ноги в стоптанных сапогах. Судя по знакам отличия — бывший армейский прапорщик. Пожилой. Рябоватый. Потускневшие глаза впитывали осенний небесный цвет.

Пришлось взять левее.

Значит, как минимум, пятеро, размышлял я, подбираясь к моргу. Пятеро. И еще со стороны Добраца сколько-то.

И ничего не боятся. Ни стрельбы. Ни жертв. Ни высокой крови.

Полицейские на углу помогли мне подняться. Все, мундир на выброс. До двери было метров девять по прямой, правда, через два окна в цоколе. Не проползти.

Штурмом брать?

Из-за забора Сагадеев уже делал мне знаки — возвращайся.

Чернел верх кареты. Ее, пожалуй, следовало бы передвинуть к воротам, закрыв выезд.

Я еще раз прикинул: заросший двор с наезженными колеями, боковые стены — глухие, толстые, дверь баррикадируется — получается чуть ли не крепость с амбразурами. И хоть войсковую артиллерию зови.

— Бастель! — в нетерпении крикнул Сагадеев.

Из морга выстрелили на голос.

В ответ городовые открыли частый огонь из-за забора. Зазвенело оконное стекло. Лопнул осколками фонарь освещения.

— Господин Кольваро, нам-то что делать?

Оба полицейских, присевших у стены, один — в погонах фельдфебеля, другой — ефрейтора, смотрели на меня, ожидая приказа.

— Будьте наготове, — сказал я. — Сейчас решим.

Сиганув через забор, я по широкой дуге обежал простреливаемое пространство, один раз скатившись с дороги в кусты шиповника.

Гуафр!

— Бастель!

— Да!

Я упал рядом с Сагадеевым, рванул пуговицы мундира. Жарко.

— Куда вы поперлись под пули?

— Рекогносцировка, господин обер-полицмейстер.

— С голой задницей? — зашипел Сагадеев в усы. — Меня же государь-император собственноручно, если что!.. Если с вами!..

Он задохнулся, торопливо выковырял какую-то бумажку из кармана кителя, развернул ее в желобок, щелкнул снизу пальцем, взбивая щепоть бурого порошка.

— Виноват, — сказал я.

Сагадеев, запрокинув голову, дернул багровой щекой, высыпал порошок в рот и зажмурился.

Справа знакомо защелкало — кто-то досылал патроны в револьверный барабан.

Странно, подумал я, что те, в морге, не идут на прорыв.

Чего-то ждут? Пытаются уничтожить тело Лобацкого? А зачем? Я же все равно хоть с капли крови считаю «нить». И вывезти труп уже не получится.

Или у них есть запасной план?

— Вот что, — открыл глаза Сагадеев, — вы лучше со мной советуйтесь, когда, значит, решите в самоубийство… Я вас тогда сам пристрелю.

— Хорошо, — сказал я.

Сагадеев покивал.

Из-за угла показался младший унтер-офицер Шахов и, оскальзываясь на лопухах, заспешил к нам.

— Докладываю…

Он чуть, дурак, не вытянулся перед обер-полицмейстером в струнку.

Я успел повалить его одновременно с раздавшимся выстрелом, фуражку сбило с его головы и отнесло к карете.

— Дурак!

Опрокинутый юноша растеряно заморгал.

— Ну-ну, — Сагадеев, нависнув, легонько охлопал его по скулам. — Что ж вы подставляетесь, братец? Нельзя, нельзя. Как там Добрац?

— З-за… з-застрял… — Шахов приподнялся с земли, высматривая свою фуражку. Провел дрожащей ладонью по коротко стриженым волосам. — Эт-то что, по мне?

— Ну да. Преступники, знаете ли, имеют обыкновение стрелять.

— И метко, — добавил я.

Унтер-офицер сглотнул.

— Так что Добрац? — поторопил Сагадеев.

— Ждет ук-казаний… У него там открытый коридор, а эти скамеек и п-прозекторских столов навалили, не подобраться, двое раненых…