А. Кокоулин - Северный Удел

— Коэй! — прорвался голос.

Ветер стих.

На низину с кратером опустились сумерки в редких сполохах закатной крови. Слабый-слабый звук родился в недрах склепа. Он был похож на стон древнего старца. Старец издыхал, старец силился что-то сказать, но выходило у него: с-с-с….

Через несколько секунд из щели появился человек. Он постоял там, выжидательно вглядываясь во тьму, затем, пошатываясь, направился к карете. В руке его болтался незащелкнутый саквояж.

Я вышел ему навстречу.

— Здравствуйте, дядя Мувен.

— Бас…

Человек замолчал, лицо его сморщилось в попытке меня разглядеть. Потом он опустил глаза и увидел «Гром заката».

— Зачем? — спросил я его.

— Не получилось… — сказал убито дядя Мувен. — Не возродился.

— Где кровник? Мальцев где?

— Кровник? — дядя Мувен словно не понял, о ком я спрашиваю. Возможно, он уже забыл о нем. — Он там, там остался… у Ша-Лангма, мертвый…

— Пожертвовали? — усмехнулся я. — А сами не решились к Богу?

— Не получилось, — замороженно повторил дядя. — Все так хорошо шло, и не получилось.

Я подступил на шаг.

— Посмотрите на меня, дядя Мувен.

— Бас… — дядя качнулся ко мне и отпрянул, будто от морового больного. — Ты… Вы не Бастель!

Совиные глаза на круглом, совершенно не Кольваровском лице распахнулись. Нижняя губа дрогнула.

— Вы не Бастель! — выкрикнул он. — Вы похожи…

— Я — Игорь Баневин, — сказал я. — Бастель был убит. Еще в июне, Эррано Жапугой.

— Но кровь…

— Кровь во мне — его. С ма-аленькой примесью.

— С примесью? — Мувен дико посмотрел на меня. — То есть, не чистая?

— Нет.

Саквояж шлепнулся на землю.

— Вы! Вы! — Мувен скрючил пальцы.

— Осторожнее, — я приподнял ствол «Фатр-Рашди». — У меня нет к вам родственных чувств, и я выстрелю, не задумываясь. Вы не ответили на вопрос: зачем?

— Зачем? — Мувен криво улыбнулся. — Затем, что это был шанс! Ах, Бас… Игорь! Когда ты видишь шанс, ты всегда его чувствуешь! Эти клочки бумаги — в них не было ничего. Ничего! Еще один миф, древняя выдумка. Но когда мы с Аски стояли где-то на этом же месте и смотрели… здесь все еще было завалено… я уже думал: вот оно! Шанс. То, что редко кому выпадает в жизни.

— Шанс на справедливость?

Мувен издал горловой звук.

— Не смешите меня! Мне просто не везло. Всю жизнь. Я родился не в той семье, женился не на той женщине, я не люблю ни ее, ни наших детей, все дела, в которых я участвовал, прогорали с безумной скоростью. Даже железнодорожная концессия, представляете? Моя кровь оказалась ничем не примечательной кровью, хотя и с высокими нотками. У меня оказались родственники, которых я возненавидел всей душой — уж им-то в жизни было отмерено сторицей! И долги, долги, долги…

— Довольно душещипательно.

— Вы можете смеяться, но не можете прочувствовать и долю тех испытаний, что выпали мне! И вот у меня появился шанс изменить все, стать новым человеком, а, возможно, даже не человеком, приближенным высшего существа, отряхнуть мир с ботинок…

— Высокопарно.

— Может быть! Когда у тебя много долгов, а еще любишь сгонять партию-другую в «чечетку», поневоле знакомишься с разными людьми. Не всегда приятными. Шнуров был бестия почище меня, но с пунктиком насчет крови. Нашего высококровного брата не любил. На эту тему я его и подцепил. Мол, будет возможность рассчитаться за все. Он мне и с людьми помог, и Ярданникова нашел. Тот сам не свой был от восточных сказок, про храмы да эликсиры разинув рот слушал. Сам меня через кровника уговаривал деньги на экспедицию взять…

— Дальше не интересно, — сказал я.

— Погоди-погоди, — заторопился Мувен. — А кэхе? Ее еще много там, за Хан-Гюли, за Шайтан-Кале. Я один знаю дорогу. У меня карта…

Он присел к саквояжу. Листок заплясал в его пальцах.

— Я перерисовал. Я все перерисовал.

— Хватит.

Мне стало противно его слушать. Я понял — ему кажется, что он не совершил ничего страшного. Просто не преуспел. Еще одна неудача в сплошной череде.

Но было близко, да, близко, еще бы чуть-чуть.

Кажется, Мувен что-то недоброе разглядел в моих глазах.

— Игорь, — подался он ко мне, — мы можем вместе. Можем не оживлять, можем править сами, кэхе позволит…

Жало прихваченного в саквояже скальпеля, прорезав карту, устремилось к моему горлу. Я ждал, я выстрелил раньше.

— И здесь не получилось, — прохрипел Мувен и упал.

Я не помню, сколько простоял, не двигаясь. Все, крутилось в голове, все.

Затем я нашел лошадей, подвез к щели склепа несколько бревен, тело Мувена положил поверх, присыпал щепой и запалил.