Юрий Никитин - Трехручный меч

Де Жюрминель отступил, наши взгляды встретились, я все еще чувствовал страх перед этим чудовищем, но он понял, что проигрывает, с проклятием снова нырнул в темный тайный лаз. Рыцари, сразу осмелев, торопливо полезли вслед за ним.

Я чувствовал что-то неладное, де Жюрминель тоже из тех, как и я, кто борется до последнего, он многое предусмотрел, это еще не все…

— Лаз! — вскрикнул я.

— Что с ним? — спросил король с недоумением.

— Он не закрыл за собой лаз!

— Да просто не успел…

Я повернулся к глыбе металла и прокричал торопливо:

— Во имя бога Кокацетля, его детей и потомства!

Глыба вздрогнула и распалась на две половинки, словно расколотый мечом гигантский арбуз. В середине зияет пустота, а в одной половинке холодно и страшно заблистал неведомый камень, похожий на кусок льда размером с куриное яйцо.

За спиной раздался скорее удивленный, чем встревоженный голос короля:

— А лаз-то захлопнулся.

Я схватил кристалл, король оглянулся, глаза расширились:

— Это?

В комнате заскрипело, в другой стене появилась щель, оттуда вышел де Жюрминель, усталый, с комьями паутины на плечах. Сразу же выхватил меч и сказал зло:

— Твои тупые рыцари сейчас в комнате без окон и дверей. А я с вами… Во имя Тьмы, кого я вижу? Гарторикс, Властелин Тьмы?

Я опешил, ибо на лице де Жюрминеля непомерное изумление, глаза выкатываются из орбит, а смотрит на короля. Тот нахмурился, я уловил на красивом стареющем лице сильнейшее смущение. Не глядя на него, сказал мне быстро:

— Уничтожь кристалл.

— Нет! — вскрикнул де Жюрминель.

С поднятым мечом он ринулся на меня, король встал на его пути. Де Жюрминель обрушил на него град ударов, абсолютно не заботясь о защите. Зазвенело железо, полетели искры. Я сжал кристалл, не понимая еще, что надо делать, но король отступает под яростными ударами де Жюрминеля, тот неуязвим и бессмертен, и если прорвет оборону короля…

Я быстро положил кристалл на половинку черной глыбы, за спиной лязг металла, тяжелое дыхание, рукоять моего меча ударила по кристаллу. За моей спиной раздался крик боли. Оглянувшись на миг, я увидел, как де Жюрминель, что уже занес меч для разящего удара по шатающемуся королю, зашатался сам. Лицо перекосилось, как от сильной боли.

— Заработало! — вскрикнул я.

Ударил, еще, еще, с третьего раза кристалл треснул и тут же рассыпался на песчинки. Меня толкнуло в спину, я быстро обернулся, успел поддержать падающего короля. Плечо и правая рука обагрены кровью, лицо смертельно бледное, он выдавил с трудом:

— Ты не спешил…

— Как и вы, — огрызнулся я.

Де Жюрминель выронил меч, а сам с белым как мел лицом отступил на шаг, попробовал опереться о стену, однако ноги не удержали, сполз по стене. Послышался топот, в проеме распахнутой двери показались бегущие рыцари. Всех опередил громадный, поперек себя шире, воин в легкой кожаной кольчуге. Я думал, он в боевой маске, но эта маска гримасничала, я узнал тролля, что похитил дочь короля.

За троллем спешила молодая женщина, одетая в дорожный костюм. Тролль остановился посреди комнаты, озираясь, в руке громадный меч, а из необъятной груди вырывается злобное рычание. Девушка с плачем бросилась к королю:

— Ты ранен? Отец, ты ранен?

Король ответил хриплым голосом:

— Жить буду… Зря вы, мы справились бы сами.

Она оглянулась на де Жюрминеля, тот сидит на полу, прислонившись к стене. Изо рта бежит тонкая струйка крови, на смертельно бледном лице выглядит особенно яркой, вызывающей. Взгляд затуманивался, блуждал, останавливаясь то на короле, и тогда в нем проступало прежнее безмерное удивление, то на тролле, на которого дочь короля смотрит влюбленными глазами.

— Черный, — сорвалось с его губ, — Гарторикс, Черный Властелин… Теперь ты хозяин всего мира…

Он дернулся и затих. Тролль рычал все тише, налитые кровью глаза озирали помещение. Дочь спросила отца с недоумением:

— Что он сказал? Ты теперь хозяин… всего мира?

Земля под ногами дрогнула, из глубин донесся предостерегающий рокот. Я не успел раскрыть рот, как следом раздался страшный грохот, земля затряслась с такой силой, что со стен срывались картины, статуи падали и разбивались на мелкие, блещущие на изломах куски. С потолка посыпалась пыль, мелкие камешки. Затрещало, потолок пошел жуткими глубокими трещинами, начал проседать, пыль и камешки посыпались чаще.

— Уходим! — заорал я.

Массивная глыба тяжело рухнула перед дверью, куда я намеревался броситься, мозаичный пол вздрогнул, подпрыгнул. Глыба развалилась, а мелкие осколки брызнули, как шрапнель, иссекая немногие уцелевшие картины, мебель.