Андрей Мартьянов - След Фафнира

Да, милорду ответили из Лондона очень быстро. Однако на то имелись свои причины. Причины, которые Джералд предпочитал держать в тайне.

Лорд Вулси выходил из здания консульства с искренней надеждой, что мытарства закончились. Почти. Остается лишь доставить набитый золотом (и зримой дьявольщиной) ящик на Рейхсфаненштрассе, забрать документы, а затем…

Затем – Франция. После Франции – Америка. Только бы сесть на пароход до Нью-Йорка или Бостона. Положение осложняет решение самой известной судоходной компании «Уайт-Стар» отменить некоторые рейсы в Новый Свет из-за подготовки к отплытию пресловутого «Титаника», способного взять на борт часть пассажиров других кораблей – как-никак самое большое и вместительное судно мира!

Джералд вышел на крыльцо британской миссии, углядел скучавшего неподалеку Ойгена, и зашагал к нему.

Прилично одетый в бежевый костюм с жилетом и шляпу человек подошел спереди. Улыбнулся в полное лицо. Спросил:

– Лорд Вулси?

И тут же в спину уперся металлический стержень. Клацнул курок револьвера. Кто-то стоял за спиной.

– Милорд, соизвольте пойти за нами, – не снимая фальшивой улыбки, сказал первый. – Садитесь в карету… Милорд, осторожнее. Если вы сделаете лишнее движение – я приду на ваши похороны с букетом траурных белых фиалок. Идемте.

Неприметные личности в чистеньких одеяниях почтенных бюргеров исключительно вежливо и предупредительно (не забывая при том слегка тыкать милорду оружием в спину) препроводили растерявшегося Джералда в большую рессорную карету черного лака, усадили и оставили один на один с джентльменом весьма почтенного буржуазного вида. Таковой не был вооружен, но бесцеремонно-грозный взгляд мог пригвоздить к позорной доске самого кичливого аристократа.

– Что вам угодно? – процедил лорд Вулси, оказавшись напротив неизвестного господина. – Какого черта?..

– Изображаете священника, и одновременно богохульствуете, – огорчился джентльмен. – Милорд, представляться я не стану, не сочтите за невежливость – обстоятельства. Однако меня уполномочили поговорить с вами от имени руководства конституционно-демократической партии Германии… Давайте уедем с этого места. В пригородах гораздо спокойнее.

Безымянный господин стукнул тросточкой по потолку кареты, и экипаж моментально отправился в неизвестный для Джералда путь.

– Я хочу побеседовать о судьбе золота, которое вы хотите вывезти во Францию, – непринужденно сказал похититель-демократ. – Ну-ну, милорд не огорчайтесь… Это только денежная проблема. И никакая иная! Я уполномочен провести с вами переговоры.

Ойген, которого никто не заметил, бегом устремился вслед экипажу, в котором увезли милорда. Хорошо, что здесь город – повозки ходят медленно!

Карета остановилась неподалеку от окраин. На сонной тихой улочке, застроенной домами горожан со средним достатком. И задержалась надолго.

Ойген ждал. И смотрел в оба глаза, как и приказал ранее милорд.

Германия – абсолютная самодержавная монархия. Для управления страной кайзеру Вильгельму вполне достаточно Имперского совета и огромного штата чиновников, начиная от рейхсканцлера, господина Бетман-Гольвега, и заканчивая самым незаметным почтовым служащим. Выборный Рейхстаг остается лишь прозрачной ширмой – это жалкое подобие парламента не могло принять, да и не принимало, никаких важных решений. Конституция отсутствовала за ненадобностью: все решает император, последнее слово всегда остается за Вильгельмом II Гогенцоллерном.

Разумеется, что в подобных обстоятельствах политическая деятельность не могла приносить ощутимых плодов, хотя получившие в последнее время большую популярность демократические течения плодились, как на дрожжах. Большие и маленькие партии возникали и умирали: «Новое Отечество», «Совет духовного труда». Германская рабочая партия, «Универсальный союз», «Nova Vaconia», «Кольцо Зигфрида» (гм…), «Свободное объединение социальных учащихся» – всего около полусотни организаций более или менее демократического характера.

Некоторые чересчур вольнодумные партии запрещались – специальный закон, призванный бороться с социалистами и коммунистами, был издан еще в 1887 году. Одновременно с этим кайзер отлично помнил, какие немыслимые трудности испытал его кузен, русский царь Николай II Романов, когда в 1905 году в Российской империи случилась революция, подавленная с огромным трудом и немалыми жертвами. Ничего подобного в своей стране государь Вильгельм терпеть не желал, а потому самые радикальные революционные объединения подвергались гонениям, отвечая монархии террористическими акциями, подстрекательством к забастовкам и мятежу, вместе с непрекращающейся пропагандой в пролетарской среде.