Светлана Жданова - Неспетая песнь дракона

Потом был прием, во время которого толпы народа кружили по залу и пытались развлечь себя друг другом. В приличном смысле, хотя многие были не против найти развлечение на предстоящую ночь. Люди с интересом посматривали на драконов, те с удовольствием демонстрировали себя и по приказу Хранительницы изображали небесных созданий, которые даже бранных слов-то не знают, не то чтобы тонкостей интимной жизни. В общем — все развлекались как могли и в меру своей испорченности, а в испорченности нелюдей тут никто не сомневался. Но раз Александрит, ПРИКАЗАЛА не устраивать из ее дома бордель, то… некоторые уже подумывали о небольших прогулках по свежему воздуху.

«Нир, вон тот тип пытался повесить на Тиссарию привораживающее заклинание с эффектом подчинения. Можешь его как-то осторожно как-то не убить. Я потом разберусь чего он там магичил.»

Нирран бросил взгляд в сторону непринужденно болтающего Стаса и пошел вылавливать подозрительного мага. При всей своей тяжелой, широкоплечей фигуре и в общем-то грозном виде, этот дракон умел становиться довольно незаметным, тем более когда с самого начала всё внимание на себя оттянул его желтоглазый «коллега». Так что извлечь из толпы одного единственного человека и запереть его подальше, было плевым делом. Сложнее было замечать, как вокруг высокого темноволосого мужчины толпятся новоприобретённые поклонники, притом не только из посольства людей, но и несколько сородичей. Его до темноты в глазах бесило такое позёрство и распущенность. Бесило, как он улыбался, как чуть касался рук своих собеседников, как передергивал плечами или переступал с ноги на ногу.

«Ты можешь ненадолго оторваться и понаблюдать за моей женой, а не за моим дядей?»

«В такой ситуации я даже не знаю, кто из них опасней,» — ответил он Сериандрею и постарался как можно ближе подойти к Александрит, снова ставшей холодной и безжизненной.

Ниррану было даже физически больно смотреть на такую девушку. Все внутри буквально переворачивалось, так хотелось, чтобы она снова стала прежней — шумела, грозила страшными карами и обвиняла драконов во всяких глупостях, язвила и ругалась. А еще смеялась и смотрела так нежно-нежно, искренне любя приносить ту надежду, что от нее ждали Ледяные. И он.

«Стас идеален в своем деле. Мало кто не то что знает, а вообще догадывается об истинной силе и бездне этого дракона. Неприятно заглядывать в ее глаза. — Сери задумался, стоит ли спросить, видел ли ее отражение сам Нирран, но вместо этого обратился уже к дяде. — Стас, пригляди за Алекс. А то они там с Ниром вдвоем всех гостей нам поморозят и до заикания доведут.»

Наскоро заверив очередных прихвостней посольства, что находясь в чертогах они в полной безопасности, Станислав на скорости вертикального падения кинулся выполнять приказ. Встав сбоку от Алекс, он бегло оценил ситуацию с нервными послами, холодными взглядами драконьей части компании, особо задержав свой взгляд на глубоком декольте одной из присутствующих дам и обтянутой узкими штанами крепкой, рельефной заднице телохранителя. И только после этого обворожительно улыбнулся ровно настолько широко, чтобы понравиться как и леди, так и их сопровождающим.

И все снова как всегда — Стас дразнит Ниррана, тот сначала вяло отзывается, а потом его терпению приходит конец и он начинает бить словами в ответ. Вот только сам синекрылый дракон получает от этого почти извращенное удовольствие. Ощущая как в бывшем любовнике закипает кровь, как оживают глаза, начиная швырять громы и молнии, как презрительно кривятся губы, он радуется, что еще может извлекать чувства из этой остывающей оболочки того потрясающего мужчины, что когда-то удалось разглядеть. Иногда у Стаса возникало ощущение, что он подбрасывает сырые дрова в камин с закрытой тягой, в огонь, которому не суждено разгореться. Но продолжал всё так же дергать, задевать, продолжал заглядывать в эти ледяные глаза, принимаясь то соблазнять, то жестоко насмехаться. Лишь бы видеть чувства, лишь бы хоть ненадолго увидеть, как Нирран улыбается для него. Ну ведь Алекс он может отвечать радостью, оберегать ее, бояться за жизнь и здоровье своей девочки. Неужели Стас не достоин той… любви? Да хоть чего-то, чего-то кроме равнодушия.

Сам же Нирран только его и хотел… равнодушия. Однажды просто спокойно пройти мимо, не ища знакомого взгляда, не любуясь гибкой фигурой, не вспоминая как на этих ключицах, выставленных на показ в полураспахнутой рубашке, краснели его укусы и поцелуи. Нирран хотел забывать, как бывает больно, когда он уходит. Но для этого ему не хватало спокойствия и равнодушия. Лишь глаза научились подергиваться морозной пленкой по зеркалу.