Екатерина Васичкина - Дикая охота

— Вот почему, меня отправили к нему. Я исполнила его долг.

— Жалеешь?

— Вот еще! Я — твоя дочь и я вернула тебя к свету.

— Но разрушила свою судьбу.

— Тоже мне, потеря! Значит, такая судьба, что я вручила ее первому же подвернувшемуся красавцу.

— Ну, разве что так, — он усмехнулся. Совсем чуть-чуть, как подобает суровому воителю, — тогда тебе стоит вернуться. Твой красавец, кажется, собирается отправиться в золотые чертоги прямо сейчас, а валькирий, как на зло, рядом нет. Не ждут его еще там. Да и тебе рановато.

— Вернуться?

Я даже не поняла, про что он говорит. Я была на своем месте здесь, в свите прекрасной Фригг, уже успела забыть, что вообще-то обычно мое тело не просвечивает, словно утреннее облачко, а в груди стучит человеческое сердце.

— Можешь остаться, конечно, если хочешь. Тебе тут всегда будут рады.

— Нет-нет! Я…. Пока папа! Еще увидимся!

Наверное, мне стоило хотя бы обнять его на прощанье, но не до того было.

Как же я могла забыть о Храфне? И о Торвальде? О Томирис, Элли, и всех остальных!? Они же там сражаются сейчас за меня!

— Вспомнила, наконец! — сварливое карканье раздалось над ухом как нельзя более своевременно, — давай за мной. Покажу путь.

— Спасибо!

— Не за что. На твои приключения любоваться неплохое развлечение на старости лет.

Я соскочила с седла и просто провалилась сквозь облака, полетела вниз, стараясь не удаляться от ворона, а в следующее мгновенье оказалась в просторной комнате, посреди которой все еще светилась затухающая пентаграмма, с до боли знакомыми мне символами. От души надеюсь, это последний раз, когда я вижу эту мерзкую фигуру.

Храфн! Где он тут?

Мой возлюбленный господин вяло шевелился среди груды каких-то убиенных зверей, неизвестной мне породы. Видимо, те самые монстры, которых упоминала Элли.

Конунг был ранен, но для хорошего целителя это, конечно же, проблемой не было. Я даже и раны его не все запомнила, некоторые исцелились как-то машинально, между делом, пока я все-таки вспоминала все известные мне ругательства.

Парень-то в шоке, ему все равно, а мне надо куда-то деть напряжение.

— Все-все, хватит! Я уже здоров! Иди кого-нибудь еще исцеляй! — Храфн вырвался из моих рук и, наконец, поднялся на ноги, — или вон парня своего успокой. У него, кажется с головой не все в порядке!

Так вот чье хихиканье так меня отвлекало!

Торвальд отыскался тут же, умотанный зачарованными цепями по самую шею, как злодей Кощей в детских сказках, прикованный к дальней стене. И совершенно здоровый! Только синяк на скуле, но это так, мелочи.

— Мама! Нет! Сначала развяжи меня, потом рыдай!

А нахаленок дело говорит! Только как же я его развяжу-то? Тут ключ нужен.

— Отойди, дай работать профессионалу!

Красивая, как предутренний сон подростка мужского пола Томирис, оттерла меня плечом и что-то зашебуршала с цепями под одобрительные комментарии моего ребенка. Кажется, с ней тоже было все в порядке. Ну, пара длинных царапин от когтей, ожег на правом предплечье, порезы на бедрах, это ерунда, еще и не такое переживали.

Все как всегда. Профессионалы делают свое дело, оставив нас, дилетантов, мирно пускать слюни в пропитанные наркотиками подушки.

Просто, без лишних сантиментов.

— Так, а теперь, вы оба убирайтесь отсюда. Элли вам телепорт откроет. Сейчас тут будет весь совет в полном составе, и еще куча официальных лиц и прочих любопытствующих. А ты в изгнании, помнишь?

— Погоди секунду, — надо было спросить сейчас, пока не забыла, — кто тебе приказал не пускать меня в Мельс. Барс?

Она помрачнела. Почти смутилась, даже взгляд на мгновенье отвела. Но только на мгновенье.

— Да. Слушай, эти заклятья, вроде как отголоски культа трансформации, а мои родственники, сама знаешь, клялись хранить эти тайны. Вот они меня нашли и подрядили мир спасать. Сказали, если все будет удачно, меня примут в тесный круг хранителей святилища, не смотря на мои… недостатки, так они сказали. Тоже мне, большая радость.

— Вообще-то большая, ты и сама знаешь. Но не суть, они же не личное одолжение просили сделать, а мир спасти!

— Поэтому я и согласилась, — Тома раздраженно дернула плечом, и фыркнула, как замочившая лапы кошка, — но вышло плохо.

— Ты могла бы… ну…

— Что? — кажется, ее что-то здорово развеселило, — договаривай уж!

— Да ничего! Сама понимаешь, когда решается судьба мира, жизнь одного человека ничего не значит.

— То-то ты ломанулась своего сынулю спасать, вместо того, чтобы подумать о судьбах человечества. Ерунду говоришь. Может, вообще жизнь человека, ничего не значит, но не любого же! Так, стоп! Как сказал Торвальд, рыдать потом. Марш домой!