Роберт Говард - КОНАН - Рожденный битве

Конан сжал ее в объятиях, уронив наземь меч. Гибкое тело отчаянно извивалось в его железных руках. Золотые волосы метались по его лицу, слепя глаза, но ощущение податливой плоти лишало Конана остатков рассудка. Сильные пальцы глубоко вмялись в нежную кожу… между прочим, холодную, точно лед. Казалось, он обнимал не женщину из плоти и крови, но живое снежное изваяние.

Она воспользовалась мгновением и отвернула лицо, прячась от его неистовых поцелуев.

— До чего же ты холодная,— пробормотал он изумленно.— Прямо как лед! Ну ничего, сейчас я тебя отогрею… Уж во мне-то тепла на двоих хватит…

Но девушка завизжала и отчаянным рывком вывернулась из его рук, оставив в них лишь клочок прозрачной тонкой вуали. Отскочив, она повернулась к нему — всклокоченная, тяжело дышащая, прекрасные глаза полны ужаса. Конан так и застыл, изумленный жутковатым зрелищем ее нагой красоты на белом снегу. До него что-то начало доходить…

И вдруг она вскинула руки, простирая их к небесным огням, плясавшим над головой, и вскричала голосом, которого Конану не суждено было забыть:

— Имир!.. Имир!.. Спаси меня, отец мой!..

Конан уже летел в прыжке, протягивая руки, готовый снова ее схватить… И в это время раздался треск, как если бы неподалеку раскололась ледяная гора, и все небо озарилось холодным огнем. Белое девичье тело внезапно окутало голубое пламя, столь яркое, что киммериец вскинул руки, заслоняясь от невыносимого света. Мгновением позже небеса и заметенная снегом земля засияли трескучими белыми пламенами, синими сполохами, морозно-алым огнем. Конан пошатнулся и закричал… Девушки больше нигде не было видно. Сверкающий снег оказался совершенно пуст, лишь над головой играли и метались в сумасшедшей пляске колдовские огни, а далеко-далеко в горах прокатился глухой гром, словно промчалась гигантская колесница, влекомая бешеными конями, чей топот потрясал землю и рождал в небесах эхо.

И тогда у Конана перед глазами все закружилось — полярное сияние, заснеженные холмы — и взорвалось тысячами искрящих огней, а небо завертелось колесом, роняя звезды. Земля под ногами качнулась, потом опрокинулась. Киммериец рухнул в снег и остался лежать неподвижно…

…Вселенная была холодна и темна, солнце в ней погасло много тысячелетий назад, и все же Конан ощутил присутствие жизни. Потом началось землетрясение. Оно длилось и длилось, его трясло и раскачивало, кто-то растирал ему руки и ноги, причиняя такую боль, что в конце концов Конан негодующе заорал и забился, вслепую нашаривая меч.

— Смотри, Хорса, он приходит в себя,— послышался голос.— Ну-ка, надо живо выгнать из него холод, не то он никогда в жизни больше не поднимет меча!

— Он все никак левую руку не разожмет,— проворчали в ответ.— Сжал что-то и не отдает!

Конан открыл глаза и увидел склоненные над ним знакомые бородатые рожи. Его окружали рослые светловолосые воины в меховых одеяниях и кольчугах.

— Конан! — обрадовались они.— Живой, скотина!

— Ради Крома, Ньерд,— прохрипел киммериец.— Скажи мне, я правда живой или мы все погибли и угодили в Вальхаллу?

— Да живые мы, живые,— отозвался золотобородый ас, возившийся с полузамерзшими ступнями Конана.— Мы нарвались на засаду и вынуждены были прорубать себе путь… Потому-то вам и пришлось драться с ванами без нас. Когда мы подоспели, тела павших едва успели остыть… Мы не увидели тебя среди мертвых, зато взяли твой след и пошли по нему… Имир свидетель, Конан, ну что за нелегкая понесла тебя в эти северные пустоши? Мы много часов разыскивали тебя и еле нашли! А если бы поднялась метель и все замела? Клянусь Ими-ром, мы…

— Не поминал бы ты Имира через слово,— опасливо косясь на далекие горы, пробормотал кто-то из воинов.— Как-никак это его края, и люди поговаривают, будто этот бог обитает во-он за теми хребтами…

— Я видел женщину,— точно в полусне проговорил Конан. — Мы бились с людьми Браги на равнине… Долго ли шел бой — не знаю… Я один остался в живых. Еле на ногах стоял от усталости… Все виделось как в тумане… Вы не поверите, все стало обычным и знакомым только теперь… Эта женщина подошла и принялась дразнить меня и насмехаться. Она была прекрасна, точно заледеневшее пламя преисподней… Я посмотрел на нее, и у меня ум помрачился… Я весь свет позабыл и помчался за ней… Странно, правда? Вы видели ее следы? А великанов в ледяной броне, которых я сразил,— видели?

Ньерд отрицательно покачал головой.

— Мы только твои следы видели на снегу, Конан.