Ольга Михайлова - Гибельнве боги

Последнее было сугубо важным: так как не было предсмертной записки и два свидетеля утверждали, что госпожа не покончила с собой, все было признано несчастным случаем и выдано разрешение на погребение.

Паоло завез ему извещение о дне и часе похорон. Джустиниани молча взял карточку и кивнул. Он понял, что произошло: после гибели донны Массерано он боялся вынимать вольты из шкатулки, и кукла Глории в ночь встречи с Пинелло-Лючиани оставалась там. Когда он произнес чертово заклятие, исчезли не только его враги, но и ларцы — и тот, в котором хранились вольты, и тот, куда Пинелло-Лючиани переложил их. Исчез и вольт Глории, и в ту же минуту несчастная глупышка с ее бреднями о новом мессии оказалась повержена… Было сказано, что там три заклятия…

Но и это сообщение было не последним. Маркиз ди Чиньоло прислал ему записку с печальной новостью о смерти Умберто Убальдини. Он умер вскоре после полуночи, в бреду. Так как он, Джустиниани, явился невольной причиной ранения молодого человека, его не приглашали на похороны. Маркиз добавлял, что не могут найти друзей покойного — ни мессира Пинелло-Лючиани, ни Рафаэлло Рокальмуто, ни Альбино Нардолини, надо полагать, уехавших куда-то вместе.

«Надо полагать», кивнул Джустиниани и тяжело вздохнул. Череда нелепых смертей, кружившая около него дьяволовой каруселью, нервировала и утомляла. Он понимал, что не он тому виной: поставивший себя в зависимость от дьявола — обречен. Гибель подстерегала его, как неумолимая кошка — голодную мышь. Но сам он дал себе слово, что ни один адепт дьявола в его дом больше не войдет, порога не переступит. С него хватит.

В итоге Джустиниани потратил день недаром. Он выспался, потом сжег в камине все книги из сундука Джанпаоло, отправив туда же купленные магические книги своего собрания. Жертвой гнева его сиятельства стал даже Корнелий Агриппа, его «De Occulta Philosophia» полетела в камин последней.

Ничего дьявольского в ней не было, просто под горячую руку подвернулась.

Джованна молча следила за аутодафе из-за дверной портьеры. Луиджи по секрету рассказал ей, в каком виде прибыли утром в дом мессир Джустиниани и мессир Тентуччи, потом ее совсем уж ошеломило известие о гибели донны Монтекорато и Умберто Убальдини. Во всех этих таинственных происшествиях проступала какая-то странная связь, но, сколько не гадала Джованна, понять ее не смогла. А спустя четверть часа ей стало и вовсе не до того. Мессир Джустиниани, загасив огонь в камине и велев слугам выгрести пепел и вышвырнуть его из дома, посватался к ней. Трепеща и понимая, что мессир шутить не любит и второй раз нельзя сглупить, она твердо ответила, что согласна.

Мессир Джустиниани кивнул, велел ей заказать подвенечное платье, пригласить на свадьбу подруг, после чего сообщил, что после венчания они уедут в свадебное путешествие — в Иерусалим. Джованна удивилась, но не возразила. Она уже понимала, что с будущим супругом спорить глупо, да и не имела ничего против Иерусалима, ибо отродясь нигде, кроме Рима, не была.

За день до венчания Джустиниани снова приехал в Сан-Лоренцо, прослушал мессу, причастился, потом пошел к выходу, но у правого притвора храма остановился. Здесь стояла небольшая статуя Христа. Спаситель протягивал руки своим чадам. «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные…» Винченцо подошел ближе. Он чувствовал себя свободным. Все было ему по силам. Был ли он подлинно обременен, чтобы досаждать Господу?

Борьба с дьяволом принесла ему друга и любовь. Но должен ли он и дальше видеть души насквозь и выигрывать в покер? «Господи, бесы гадаринские спрашивали у Тебя позволения войти в свиней и бесноватых исцелял Ты, исцели же меня, и да сгорит нечисть во мне и расточатся враги в Истине Твоей. Что Тебе, всесильному и всемогущему, жалкое полчище бесовское? А ведь Ты, мой небесный Отец, мой единственный родственник. Возьми этот обременяющий меня дар. Избави мя! Но не моя, но Твоя воля да будет…»

Он схватился двумя руками за протянутую руку Христа и приник к ней губами.

Он не знал воли Господней о себе и покорился бы любому решению, но уже вечером перестал замечать свечение на пояснице Луиджи, души людские закрылись для него, из карточной колоды выпадали червовые девятки и трефовые короли.

От всей нечисти на вилле Джустиниани остался только кот Спазакамино, но от него его сиятельство и не подумал избавиться. Кот и вправду оказался колдовским: когда ложится брюхом вверх, растягиваясь посреди комнаты на полу, — это было к теплу, когда спал, свернувшись клубком и пряча нос в мех или накрывая его лапкой, — тем предсказывал мороз, а к дождю — неизменно грел на окне хвост на солнце.