Ольга Михайлова - Гибельнве боги

Надо выполнять.

За первый же год брака он заставит ее усвоить его принципы, о которых с таким пренебрежением отозвалась Глория, и научит уму-разуму. Женщина всегда разделяет взгляды любимого и сильнейшего. Научит её мужчина ведьмовству — будет ведьмой, а научит лампады возжигать — будет лампады возжигать. Он быстро очистит ее мозги от бесовского вздора. Тут Джустиниани опомнился, поняв, что если это все-таки искушение — он попался.

Он мысленно уже женился на девице.

Но Джустиниани не хотел верить в искушение — потому что только сейчас понял, насколько устал от одиночества и сколь хочет покоя и семьи. Что ж, лучше всего мы поддаемся искушению тогда, когда искус совпадает с нашими тайными желаниями… Vota diis exaudita… Джустиниани вздохнул.

Значит, искушение принято.

Однако, все это не облегчало, но отягощало его бремя. Не дал ли он, упаси Бог, что-то понять светским сплетницам? Те по блеску глаз или по трепету пальцев способны предположить весьма многое. Но, нет. Кажется, нет. В любом случае, Джованну он без надзора из дому и на минуту не выпустит.

В итоге, поручив девицу заботам Луиджи, велев не выпускать её дальше внутреннего двора, сам он направился к отцу Джулио. Он не скрыл своих мыслей по поводу случившегося, — равно как и своих сомнений в чистоте своей любви. Вполне возможно, что это дьяволово искушение — дурной приворот, не более, просто мираж, сон, бред, пустое видение.

— Это та, что заходила в крипту, когда тот в сюртуке в припадке упал?

Джустиниани кивнул, и тут напрягся.

— Ты запомнил ее?

— Красавица. Я еще и подумал, помнится, что тебя подлинно ослепляет дьявол, если ты живешь с такой под одной крышей и не искушаешься. Не помню, чтобы ты в блудных помыслах-то каялся…

— Да не до того как-то было, — пожал плечами Джустиниани. — Впрочем, и сейчас-то дела мои хуже некуда. Этот припадочный в покое меня не оставит, а пойми он, что она дорога мне — беды не миновать. Я даже подумал, может, самому встретиться с ним, потолковать… не скажу, по душам, но спокойно, по-мужски.

— Ты хочешь отдать ему эту куклу, что в кармане тогда придавил?

— Не знаю. Тут одна ведьма предостерегала меня от этого, и дала совет — просто уничтожить его вольт. Совет дьявольский, не спорю, но смысла он не лишен, поверь. Судя по рассказу старика Альдобрандини, несть ничего, на что этот эпилептик не был бы способен…

— Тогда эта кукла — залог твоей безопасности, получается?

— Угу.

Выйдя из крипты, Джустиниани побрел на кладбище. Дошел до родительских могил, издали оглядел и могилу Джанпаоло Джустиниани. «И зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы. И возвратится прах в землю, чем он и был…» Он медленно шел от могилы к могиле. Весенняя зелень буйно разрослась, высоко выбросил длинные узкие листья ползучий пырей, ярко-сиреневыми цветками голубел цикорий, молочными соцветиями белел тысячелистник, а у старых, заброшенных могил цветы заглушили крапива и чертополох. Неожиданно он замер, заметив неподалеку от церкви, в старом квартале, где давно никого не хоронили, графа Вирджилио Массерано.

Джустиниани понял, что Ипполита похоронена именно там, видимо, в семейном склепе.

Он не хотел подходить к Вирджилио, но тот уже заметил его и помахал рукой. Джустиниани подошел и остановился у чьей-то обветшавшей могилы. Его сиятельство сидел, опустив руки на колени, был бледен и грустен.

— Рад, что встретил вас, Джустиниани.

Винченцо тихо вздохнул, опустился рядом на скамью. На могиле Ипполиты Массерано еще не было надгробия, но холм бы устлан свежими цветами — алыми розами и тюльпанами.

— Я знаю, — неожиданно заговорил Массерано, нахмурившись и кусая губы, — вы считаете меня глупцом…

Джустиниани бросил на графа быстрый изумленный взгляд: он не то, чтобы считал Массерано неумным, скорее находил горестную иронию в том, как оплакивал Вирджилио супругу, мечтавшую отправить его самого на тот свет.

— Вовсе нет, граф, о чем вы?

— О том, что я знаю, зачем она приходила к вам перед смертью, — отчетливо произнес он.

Джустиниани почувствовал, что его заморозило на теплом майском ветерке. Он угрюмо посмотрел на Массерано, вздохнул и пожал плечами.

— Что вы ей ответили? — тихо спросил граф.

Джустиниани сказал, не поднимая глаз.

— Ничего. Я не собирался помогать ей. За кого вы принимаете меня, если спрашиваете об этом? Я не убийца. Даже если вы обречены Геенне — не мне вас туда отправлять.