Максим Огнев - Пой, Менестрель!

— Мне удалось извлечь наконечник. Теперь все будет зависеть от его сил… и желания жить. Сознаюсь, я видывал раны и похуже, а люди, получившие их, здравствуют и поныне. А бывало, из-за жалкой царапины человек отправлялся на тот свет. Посмотрим…

Плясунья снова открыла рот, но Либурне, зная, что добавить ему нечего, перебил:

— Пусть кто-нибудь посидит с ним.

— Я, — не давая договорить, вызвалась Плясунья.

Либурне с сомнением поглядел на нее. Обернулся к появившейся в дверях Гильде. Лекарь предпочел бы, чтобы за раненым приглядывала она. Гильда переводила взгляд с Плясуньи на Драйма и обратно, словно выбирая между этими двумя. Наконец решила, улыбнулась Либурне:

— Она справится.

— Хорошо. Если что, разбудишь меня. Только не вздумай с ним разговаривать, — возвысил голос Либурне.

Плясунья торопливо закивала. Лекарь спросил Гильду:

— Где можно отдохнуть, хозяюшка?

— Идемте, я покажу. — Гильда подошла ближе, и всем стало заметно, какая усталая, вымученная у нее улыбка.

Лекарь подхватил дорожный мешок и следом за Гильдой поднялся по лестнице.

Драйм с Плясуньей вошли в комнату Артура. Старались ступать как можно тише, но Артур услышал, повернул голову. Губы его выцвели, щеки ввалились, лицо — словно водой облито. Мутным, больным взглядом окинул он Плясунью с побратимом. Бессильно опустил веки.

Плясунья присела на скамью. Она готова была провести без сна ночь, две, три, сколько потребуется, лишь бы, замирая от страха, прислушиваться — и слышать хриплое, неровное дыхание.

Драйм перевел взгляд на ворох заляпанных кровью обрезков рубахи, резко наклонился и поднял тяжелый, липкий от крови наконечник. Сунул руку за пазуху и вытащил древко. Четыре орлиных пера примялись, Драйм разгладил их почти бережно. Тщательно вымыл и вытер наконечник. Приложил. На месте слома черные линии сложились в рисунок. Маленькое клеймо. Две перекрещенные стрелы. Трудно не признать, такой рисунок и на щите Гирселя, верного стража Магистра. Драйм взял обрывок полотна, завернул и древко, и наконечник, вновь сунул за пазуху. Подняв голову, обнаружил, что Плясунья смотрит на него.

В дверь проскользнула Гильда, подошла на цыпочках, шепотом обратилась к Плясунье:

— Твои вещи я перенесла к себе. В твоей комнате будут жить лекарь и господин Драйм.

Плясунье понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем Гильда говорит.

— Да, конечно.

Гильда ободряюще улыбнулась ей и поманила за собой Драйма. Еще раз взглянув на Артура, он вышел.

— Господин Драйм, — сказала Гильда, остановившись посреди прихожей, — нас в доме восемь человек. Поутру надо будет всех накормить. Одной мне не справиться. Понимаю, вы измучены, но вряд ли заснете… Не согласитесь ли помочь?

Драйм пожал плечами. Почему бы и нет? Спать в эту ночь не придется, чем бы ни занимался, думать станет об одном…

— Если считаешь, что от меня будет толк на кухне…

— Тогда скорее переодевайтесь и приходите сюда. Дверь вашей комнаты налево от лестницы.

Либурне спал крепчайшим сном, на столе плавилась свеча. Гильда, оказывается, приготовила постели. На скамье, рядом с кроватью Драйма, лежала сухая одежда. Драйм надел — впору, задул свечу и торопливо спустился к Гильде. Она привела его в кухню, где был уже разожжен очаг. «И когда все успела?» Указала на точильный камень:

— Пожалуйста, займитесь ножами.

Драйм взял нож, искоса взглянул на девушку. Что-то поразило его, как и в первый миг встречи. Наконец понял. Она смотрела ему прямо в лицо, смотрела так, будто не видела ожогов.

Нож скрежетал по точильному камню. Драйм осторожно попробовал пальцем — достаточно острый? Он все время невольно прислушивался. Если Артуру станет хуже, Плясунья позовет врача. Только бы она не задремала. Если промедлит, не спохватится вовремя, Либурне не подоспеет… Тогда раздастся горестный вскрик и…

— Драйм!

Вздрогнув, он поднял голову. Гильда стояла напротив.

— Мне нож сегодня нужен, не завтра.

Драйм спохватился, буркнул:

— Извини.

Вернулся к прежнему занятию. Гильда положила на стол две кроличьи тушки.

— Сможете разделать?

Драйм, не отвечая, придвинул кроликов к себе. Плох тот воин, который не может управиться с добытым зверем или птицей. Он научился этому сразу, как освоил стрельбу из лука. Хотел быть хорошим воином… Отец сетовал: «Срок воинов короток». Срок резчика тоже оказался коротким. Отец сорвался с лесов… Красив столичный собор…

— Драйм, — окликнула Гильда.