Юрий Никитин: Княжий пир

Он осекся, но Владимир уже насторожился:

— Кто? Договаривай!

— Да не полюбовник, не вскидывайся, как конь… Старец один пришел, вроде с ее земель.

— Из Полоцка?

— Нет, из дальних, откуда они все в Полоцк… Но старец непрост, ох и непрост!.. Я случаем видел, как он бросает взор дальности… Ну, это такое заклятие. Можно зреть места вдали. Правда, всего на миг. И еще у него есть гадкое заклятие, что жизнь у других вытягивает, а ему прибавляет. Я думаю, что ему намного больше лет, чем говорит.

— А сколько ему?

— Говорит, семьдесят весен топчет землю. Брешет, как дворовый пес. Пять раз по семьдесят разве что. Я приглядываюсь к нему, приглядываюсь! Забывается иной раз, что мы не гунны и не скифы, брякнет иной раз, опомнится, а я делаю вид, что не заметил… Он враг твой! Не простой враг, как Варяжко или, скажем, хан Теплуг. Нахрапом не лезет, сети плетет, как павук. А колдун сильный…

Владимир спросил насмешливо, но сердце затаилось, как заяц при виде волка:

— Даже сильнее тебя?

Волхв всхрапнул недовольно, гордо вскинул голову, но не возразил, не тот возраст, чтобы оскорбленное самолюбие заставляло врать:

— У него северное волховство, где много от соленого моря, прибрежных скал, криков чаек, морских глубин… А у меня — лесное. Мы просто разные. Кто, по-твоему, сильнее: ястреб или щука?

Владимир кивнул:

— Да, их нельзя сравнивать. Но если вы двое…

— На узком мостике? — угрюмо спросил Белоян. — Не разойтись.

По небу пронеслась хвостатая звезда. Настолько яркая, что мелкие звезды на ее пути гасли, а потом возникали медленно, робко, с оглядкой.

— Да, — внезапно вспомнил Белоян. — Еще одно… Вот там… смотри под ту красноватую звезду, что смотрит на мир, будто налитый кровью глаз… там появилось странное облачко. Сейчас его не видно… да и вообще не видно, если не умеешь зреть.

— Да еще ночью, — сказал Владимир, скривившись.

— Да еще ночью, — подтвердил Белоян, по медведистости не заметив насмешки, — оно сегодня возникло, но с места ни туда ни сюда.

Его костлявый палец с такой силой уперся в звездное небо, что Владимиру послышался стук, с каким дротик втыкается в бревенчатую стену. Под той звездой в слабом свете луны блестела крыша среднего терема. В окнах горел ровный свет лампадок, изредка двигались темные угловатые тени. На крыльце по блеску на шлемах угадывались двое в доспехах иноземной работы. В отличие от шумных богатырей Владимира их не видели на пирах, на потешных боях, конных скачках. Владимир успел постранствовать, повидать мир, уже встречал таких вот тихих, которые зря кулаками не машут, а если меч вынимают из ножен, то не для пустой похвальбы.

Он заставил губы раздвинуться в усмешке:

— Удивил. Это и без тебя знаю.

— Сегодня… не так, — предупредил волхв. — Берегись, Владимир. Это тебе не с мечом врываться в самую середину чужого войска… Там красиво, доблестно, а здесь тише и… гораздо опаснее.

— Насколько?

Медвежьи глазки зло блеснули. Владимир ощутил, как по всему телу пробежали сотни иголок, будто по голому прокатили ежом. Затем угольки в глазах чуть погасли, зато из-под верхней губы предостерегающе блеснули длинные медвежьи клыки.

— Без кольчуги не показывайся.

— Ого!

— Княже… Я зрел еще знак. Очень опасный враг находится и рядом с тобой.

— Кто?

— Если бы знал, сказал бы сразу!.. Да что там сказал, удавил бы, только и делов… Но видение было смутным, кто-то очень мешал… Этот человек пирует у тебя вместе со всеми, смеется и пьет, как все твои богатыри… он и сам может быть среди богатырей, как и среди других знатных людей…

Владимир зябко повел плечами. Такой человек бывает опаснее всей дружины, даже всего войска. Удар кинжала, ложка яду или удавка на горле — и вместо одного государства может возникнуть совсем другое…

— Ты хочешь, чтобы я начал шарахаться от своей тени?

— Просто будь осторожен.

— От всего не убережешься, — сказал Владимир, на горле уже чувствовал чужие хищные пальцы. — А этот человек может быть всем. Скажи лучше о чем-нибудь добром, не опасном…

Из открытых окон главного терема снова донесся взрыв хохота, пьяных криков, звон разбитой посуды. Владимир не шелохнул бровью, а Белоян прорычал с насмешкой:

— Тебе пора. Стол зовет.

— Надо, — ответил Владимир с досадой.

— Надо ли?

— Белоян… Ты же знаешь, что у русов пир — это больше чем пир!..

Он толкнул дверь, оба даже остановились на пороге, оглушенные после свежего ночного воздуха жаркими запахами жареного мяса, рыбы, чеснока, восточных пряностей. В просторных сенях жарко и чадно, мясо жарят не только в поварне, но прямо в Золотой палате, на виду у пирующих. Из палаты выбегали отроки с пустыми блюдами, другие спешно вносили жареных лебедей, горки перепелов, втроем занесли широкое дубовое блюдо, где лежал жареный кабан с торчащим ножом в спине. Кабан был размером с коня, а нож — с меч-акинак.