Мария Беляева - Полуночные миры

Мужчина задумчиво натягивает холодные перчатки. Медленной поступью он направляется прочь. Ему хочется на миг оглянуться. Но не оглядывается. Бездна заглушает бессознательный импульс. Мужчина, более походящий на обретший плоть призрак, бесшумно уплывает во тьму умирающего мира.

Есть то, чего он никогда не вспомнит. Мост, туман, грохот воды, заглушающий застывшие от ужаса мысли… Рывок в никуда.

Когда-то, очень давно, он тоже узнал, что ему предначертано стать частью Бездны. В поисках спасения он тоже прыгнул отсюда…

— Дело ведь не в этом, правда, — прохрипел Майкл, отступая и волоча правую ногу. Холод охватывал её всё быстрее, доходя почти до бедра. Майкл, если бы верил в клятвы, мог поклясться, что чувствует раздробленные кости.

Кларисс приблизилась. Майкл вздрогнул от сарказма в её усмешке. Усмешка была чужой. Это пугало.

Дробовик с укороченным стволом упал в полусырое месиво земли.

Чёрная крупа птичьей стаи в пустом небе поверх острых плеч Кларисс напомнила о первой встрече. Птицы. Бессознательно свободные и бесконечно обречённые.

— Эй, ты ведь не этого хочешь.

Голос, уже не такой властный, выдавал Майкла. Он это знал.

— Думаешь?

Кларисс безжизненно улыбнулась. В глазах — пустота, с которой он так легко играл, не сознавая беспомощности создателя перед собственным творением.

Майкл не мог признать, что от него ничего уже не зависело. Он не был властен даже над собственным телом: кость хрустнула, и он упал, крича и хватаясь за осеннюю пустоту. В крике оба слышали боль сломанного тела и сломленной воли. Рука, подрагивая, коснулась грязно-зелёного пятна на штанине. Майкл старался не думать о белых обломках, засевших в лохмотьях плоти. Только на них теперь держался ошметок тела, бывший когда-то ногой.

— Вот видишь, ты хотел летать, а теперь даже ходить не можешь, — констатировала Кларисс, оглядываясь на узловатые крылья за спиной. Чёрные волны перьев дрожали. Но не от ветра.

Майкл впервые за долгое время внимательно глядел на Кларисс. Впалые щеки. Кости на запястьях проступали слишком отчётливо — как тогда, когда они нашли её. Майкл угадывал знакомую слабину, как отец инстинктивно ощущает усталость ребёнка.

Даже сейчас, когда Майкл наконец знал финал этой не слишком умело написанной пьесы, он ощущал гордость. Всесильность.

— Не было никогда демонов. Но ты не верила. Потому и проиграла. И мы оба выиграли… больше, чем можно представить.

— Оно того стоило.

— Этого ты не знаешь.

Майкл стиснул зубы. Холод объял его от кончиков пальцев до пояса. Кларисс слышала хлюпанье крови, толчками выплескивающейся на раскрошенные камни, утопающие в грязи.

Девушка сглотнула, пытаясь избавиться от неожиданного кома в горле. Вытянула нож из-за пояса. Бинт на предплечье ослаб. Рука, сломанная Майклом, начинала тупо болеть. Вздох. Майкл отпрянул — ему только казалось, что он смирился.

Девушка сделала решительный шаг и присела рядом. Шелест прижавшихся к спине крыльев. Будто она не хотела пугать Майкла.

Его пальцы стали сально-белыми, а взгляд не успевал за её движениями. Майкл видел лишь чёрный силуэт. Угадывались костяные изгибы крыльев, которых он столько раз касался.

— Пора перестать пытаться, знаешь?

В её зелёных волчьих глазах он видел прежнюю боль, граничащую со слабостью. И усталость, толкающую к грани.

Лезвие полоснуло по руке. Ржавая листва покрылась кровью.

Оранжевая самоуверенная надежда. Слепое движение. Майкл перехватил руку, не давая ножу вновь коснуться себя. Знакомое прикосновение. Чужая сила тела и отчаяния, ему более не подконтрольных.

— Ты не убьёшь меня. Никогда не была на это способна.

— Ты никогда меня не знал. И не хотел знать.

Ладонь крепче сжалась на запястье. Нож подрагивал.

Пара неуловимых для Майкла движения. Он закричал вновь. Сломанная кисть повисла, вырванная из суставов.

— Что ты будешь делать, а? Что? — требовал он ответа. Решительно и без права ослушания, как тогда, когда она ещё боялась поднять голову, чтобы не увидеть бесстрастно-жестокое лицо.

— Я — ничего.

Стальной росчерк. Кровяные разрезы проступили на груди и левой ноге.

— Как ты и учил.

Рык где-то за её спиной и огромными плотными, словно искусственными, крыльями. Комья буро-чёрного меха медленно выступили из-за камней и остовов деревьев. Животная воля едва сдерживала напряжённые мышцы.

Зрачки Майкла расширились. Он пытался сосредоточиться. Истина, которую он, унижая и калеча, втолковывал своим подопечным: контролируй себя, не показывай страх.