Инесса Ципоркина - Меня зовут Дамело. Книга 1

Мускулы Минотавры в свете солнца похожи на речные валуны, неподвижные до того момента, когда сила потока швырнет их в русло, сметая все на своем пути. Дамело сознает: эти объятья не разомкнуть ни силой, ни хитростью. А при взгляде на тупую бычью морду понимает еще кое-что: перед ним зверь, а зверя не усыпить сладкими речами. Лучше бы молодому кечуа быть простым бестиарием в Древнем Риме [111] Бестиарии изначально были не гладиаторами, а преступниками (ноксиями), приговоренными к сражению с хищными животными, и лишь со временем стали гладиаторами, специализирующимися на боях с экзотическими хищниками — прим. авт. и бросаться дротиками в львов и тигров, чем стоять с пустыми руками против этой полуживотной-получеловеческой мощи, чуткой ко всякой фальши, но равнодушной к красоте. Минотавра равнодушна к красивому слову, красивому жесту — и даже к красивому мужчине, которого когда-то захотела себе, для себя одной. И вовсе не из-за красоты. Сколько ее было, той красоты, в узкоплечем долговязом подростке? Он-то себя помнил как облупленного: с нечистой кожей, неловкими руками, ногами, заплетающимися при ходьбе, помнил, как поминутно приглаживал несуразно длинную челку, лезущую в глаза, не идущую ему ни капельки, но до чего же удобно было за нею прятаться в минуты горя и тоски! Погоревать ты любил, красавчик, усмехается про себя Дамело. Как, впрочем, и все подростки. Да кто бы польстился на такое сокровище?

А вот польстились. Вот эта самая тварь, которая сейчас пластается по арене, обходя тебя по кругу, выбирая момент для нападения, она и польстилась. Сперва Сталкер играла с тобой, потом переигрывала, потом заигралась. Такое уж оно, тупое, безбашенное и пиздец какое прекрасное время — юность. Не хотел бы Дамело оказаться в нем снова. Зато Минотавра только того и хотела: снова стать девчонкой, познающей мир мужской любви, но не с теми, другими, позабытыми давно и прочно, а с ним, со своим мальчиком, не отвергнутым ею, не осмеянным, влюбленным и открытым. Тогда не нужно было бы загонять любовника в угол, втискивать, вплавлять в себя против воли, удерживая силой, действующей только в твоем лабиринте, в этом шедевре чудовищного воображения.

Ревность построила тебе дом на века, бедная женщина. Стены в нем испещрены барельефами, которым позавидует и храм Камасутры в Кхаджурахо. [112] Храмы, построенные династией Чандела в Кхаджурахо, по одной из версий, украшены статуями, которые иллюстрируют древние тексты Камасутры. Скульптурные сцены показывают эротическую практику в центральной средневековой Индии — прим. авт. И пускай в твоем логове царит непроглядная, пыльная тьма — ты вслепую назовешь сюжет каждой из непристойных сценок, дразнящих твое воображение. Ни боль, ни злоба, ни месть не сотрут оттисков со стен — так же, как ни одна духовная практика не поможет забыть ненужную, позорную данность: ЕМУ позволено все. Ради него ты через себя переступишь и вернешься. Не к нему, он тебя не звал и никогда не позовет. Сюда, в стены, которые видели, как ты сломалась, отказавшись от взаимности. Но все еще надеешься на силу.

Монстр ревности, собственнических инстинктов и неутолимого голода — не самая привлекательная партнерша, особенно для героя, избалованного женским вниманием и мужской завистью. Однако, ухмыляется Минотавра, герою придется принять все, что я ему даю. Я чудовище, но я ТВОЕ чудовище. Ты меня взрастил, ты меня и накорми.

Жара кроет арену, небо выцветает от пекла, воздух гудит от зноя. У Дамело у самого в голове гудит знатно, поэтому он едва не пропускает момент броска. И только по реву толпы понимает: вот оно. Началось.

К счастью, он имеет дело не с профессиональным борцом, а с влюбленной женщиной, которой важнее рассказать о своих мучениях, чем закрепить преимущество в схватке. И Минотавра принимается шептать индейцу на ухо, низким бесцветным голосом перечисляя мучения, выпавшие на ее долю.

Тебе хорошо, бормочет она, хорошо тебе, ты не чувствуешь того, что чувствую я, ты не ждешь месяцами доброго слова, брошенного в минуту слабости, между делом, нечаянно, зная, что это все, на что можно рассчитывать. Ты не мечешься из аськи в скайп, из скайпа в почту, проверяя, не пропустил ли звонка, извещения, хоть какого-нибудь знака: тот, кто тебе дороже всех на свете, еще помнит о твоем существовании. Тебя не мучают видения ярче реальности, в которых любовь всей твоей жизни обнимает других, случайных, безликих, творя с ними такое, за что ты готов убивать, но чего никогда не получишь. Ты свободен и тебе хорошо!