Инесса Ципоркина - Личный демон. Книга 1

Краденый-то коньяк и уберег Катин рассудок. Пока Катерина сотрясалось от хохота, рука ее, словно бы отдельно от тела, заползла за голенище и достала оттуда… нет, не магазинный «сабонис» пятизвездочного (ужасно мешавший при ходьбе, хотя доставать его из сапога при Апрель было стыдно), а старинную металлическую флягу, изрядно помятую, со стертым клеймом, зато с крепкой, надежной пробкой. Пробка вышла из горлышка с таким душевным звуком, что Катино тело, теряющее связь с реальностью, на секунду замерло, прислушиваясь. Секундным промедлением воспользовалась рука Катерины, направляемая вовсе не своей законной владелицей — воспользовалась и опрокинула Кате в глотку целый поток жидкости, темной, точно патока, и горькой, точно хина.

— О! Черный ром! — воскликнул толстяк, простирая длань в сторону фляги. Катерина с радостью вручила свою добычу богу плодородия. Хозяин Бельтейна, единым духом осушив литровую емкость, гулко вздохнул: — А-а-а! Отличный аньехо… Спасибо, маленькая.

Катя ни словом не возразила на подобную характеристику (даже из кокетства), только кивнула.

— Ты что-то спрашивала про Тайгерма? Где-то тут наш бездельник… — певуче произнес толстяк. Катино сознание, хватившее рома аньехо, отозвалось на упоительный голос лишь слабым трепетом нервов. — А вот и он. Тайгерм, поговори с девочкой.

— Ну ты сильна-а-а… — изумился кот, взлетая на необъятные колени бога. — Верней, обе вы хороши — что ты, что Наама. Великая тебе мошенница досталась, воистину мать обмана. На пять ходов вперед просчитывает, с нею и богам не грех потягаться! Ишь, протрезвляющим тебя обеспечила…

— Эт-то р-ром, ш-ш-што ли, пр-р-р-ротр-р-р-резв-в… в-в… в? — пролепетала Катерина, покачиваясь от усилий.

— Конечно! — энергично кивнул Тайгерм. — Немногие после встречи с Беленусом еще разговаривают! И выживают немногие. Вы молодцы. Да знаю я, что ты старался молчать, знаю! — махнул кот лапой на толстяка, состроившего жалобную физиономию. — Ну, не утерпел. Луна уже взошла, скоро выйдешь к гостям — тогда и говори сколько влезет. Когда его мощь на всех разделена, — снова обратился кот к Катерине, — ее вполне можно выдержать. А лицом к лицу только я справляюсь. Мою грусть-тоску так просто не размыкаешь…

Рука Беленуса опустилась на спину коту, лишь слегка коснувшись шерсти — и Тайгерм упал, словно все его четыре лапы внезапно подкосились.

— Но-но… — прохрипел он, глотая воздух. — Без шуток, старина! Оставь немного на долю человечества.

Толстяк ухмыльнулся и новая волна счастья затопила-закружила Катю радужной каруселью. Очнулась она от того, что Апрель и какая-то худая женщина с морщинистым лицом вели ее под руки следом за Беленусом. Толстый бог плодородия, будто живая туча, с невероятной легкостью скользил по коридору и за его спиной мрачное ущелье расцветало райским садом. Гости, раньше похожие на тени, оживали на глазах: слышались голоса, звон бокалов и музыка, по коврам, напоминающим зеленый мох, усыпанный первоцветами, закружились странные пары — крестьяне в вальсе обнимали аристократок, монахи сливались в танго с куртизанками, бретеры отплясывали самбу с коровницами… Катерина помотала головой, приходя в себя.

— Очнулась? — ласково спросила Апрель. — Выпьешь? — И богиня безумия протянула Кате бокал с напитком, по виду — расплавленное золото. Катерина с опаской приняла напиток из рук новой знакомой. Она уже поняла: подношения богов и демонов никогда не бывают случайными.

— Как девчонка выжила? — поинтересовалась худая старуха, рассматривая Катю с выражением недоверия на лице. Словно Катерина была не человеком, а легендарным чудовищем — русалкой или мантикорой. Впрочем, подумала Катя, встреть эта женщина русалку, неизвестно, кто удивился бы больше.

— Тата, у нее же камень порчи! — всплеснула руками Апрель. — Чудеса-а… Где ты взяла его, дорогая?

— Сабнак подарил… То есть не подарил, — насупилась Катерина. — Я его украла.

— Не подарил — так и не украла бы. Считай, Сабнак тебя спас, — кивнула хозяйка Бельтейна, оказавшаяся древней каргой. Катя, зная, с какой легкостью боги читают мысли смертных, уже открыла рот, чтобы извиниться за «каргу». — Не стоит, девочка. Я и есть карга, майская карга, Кильях Белтейн, она же Кильях Бхаэр. Вот зажжем огонь, прыгну я через него и помолодею. А пока старухой похожу. В старости есть своя сладость. Каков каламбур, а? — И престарелая Таточка довольно улыбнулась. Катерина с ужасом ждала нового наплыва эйфории, но ничего подобного не произошло. — Меня бояться не надо, мой грех другой.