Дарья Афанасьева - Дом дураков

В коридоре было тихо и пусто. Некромант или решил, что привидение со мной справится, или был занят чем-то другим. Где-то в стороне раздался шум, я бросился в ту сторону, но источник его так и не нашел. Тогда я решил вернуться к телу Паука, немного попетлял по лабиринту, но найти его не смог. Или некромант оказался не так уж и мертв, как мне показалось вначале, или кто-то уже уволок его тело, или, что вероятнее всего, я безнадежно заблудился.

Существует множество методик выхода из лабиринта, но все они, как я вскоре убедился, носили скорее умозрительный характер. На практике я шатался по бесконечным коридорам не менее трех суток. Мешок с вещами я бросил еще на полдороги, только переложив кобру в рюкзак с хламом. Фамильяру было легче — она впала в некое подобие спячки. В двенадцатый раз выйдя к развилке, помеченной мной крестом, я в бессилии опустился на пол, допил последние капли воды из фляги (вино кончилось на вторые сутки) и решил, что больше я с места не сдвинусь.

Впрочем, долго жалеть себя не получилось. Стоило мне только задремать, как память нарисовала картину, которую я однажды наблюдал в Белом порту. Небольшой кораблик привели в порт на буксировочном заклинании. Девять человек команды и три пассажира парусника попали в полосу штиля. Жрец Ормина, монотонно бубня под нос очистительную молитву, опрыскивал освященной водой палубу с распростертыми на ней телами. Не было ожидаемых признаков каннибализма, но зрелище все равно было чудовищным. В полусне мне чудилось, что одно из тел одето в голубой балахон мага. Я подошел вплотную к телу, стуча коваными сапогами по палубе, присел перед этим телом и откинул капюшон.

Я вскинулся и открыл глаза. Во рту стоял мерзкий привкус, сердце стучало редко, но так же громко, как стучали по палубе сапоги. Я сплюнул вязкую слюну, тщательно, со вкусом подбирая слова, высказался в адрес всех, кто надеется увидеть меня в гробу, отдельно пообещав Приалаю, что исполню на его могиле короткий, но зажигательный танец, и побрел, уже не разбирая дороги, по широкому коридору. Или что-то не так было с методиками, которые я применял до этого, или дуракам действительно везет, а может быть, правы те, кто утверждает, что с чувством произнесенная брань тоже имеет какую-то магическую силу. В очередной раз ткнувшись носом в стену, я задумался о количестве содержащейся в местной плесени влаги. Даже с поправкой на съедобность, выходило малоутешительно. И тут до моего уха донесся едва слышный плеск. Разом забыв о голоде, усталости и тяжести рюкзака с хламом, который я все это время упорно волок за собой, я бросился на звук. Узкий коридор внезапно закончился коротким выступом, с которого я и ухнулся прямо в воду.

Как оказалось, воды тут было примерно по пояс, но и этого мне хватило, чтобы едва не утонуть от радости. Нимало не задумавшись о том, что может в этой воде содержаться, я сделал несколько больших глотков и только огромным усилием воли не упился до смерти. Когда я наконец пришел в себя и поднял голову, меня ожидал неприятный сюрприз. Примерно в пяти метрах от меня, на выступающем из воды камне, стоял тот самый некромант, что пытался скормить меня привидению. Вид у него был просто кошмарный: разорванная одежда, заросшее бородой лицо было покрыто коркой запекшейся крови, а левая рука висела вдоль тела так непринужденно, как это может сделать только сломанная конечность. Зато в правой руке он держал заряженный арбалет.

— Как удачно, — ухмыльнулся он. — А я-то боялся, что уже не свидимся.

— И не говори, — искренне согласился я.

Здраво оценивая ситуацию, у меня было крайне мало шансов увернуться от болта, стоя по пояс в воде. Но после нескольких дней блуждания по лабиринту, в котором я заблудился, кстати говоря, по милости, в том числе, и этого головореза, здравый смысл почему-то перестал подавать голос. Сейчас все представало передо мной в ином свете: вот вода — напился; вот гаденыш, который во всем виноват — убью; рядом с гаденышем сумка — поем; под гаденышем и сумкой камень — высплюсь. Так что когда некромант, вместо того, чтобы выстрелить, как-то странно квакнул и упал лицом вперед, я испытал некоторое разочарование. В нескольких метрах позади камня, на котором так и осталась стоять вожделенная сумка, на почти таком же камне стоял, помахивая пращей, Аламарин и широко улыбался.