Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

— Еще какой! Он угадывает картины, которые через сто лет признают шедеврами. Сейчас на ней разве что сыр не режут, а через сто лет люди будут толкаться локтями, чтобы увидел» ее в музее.

Рина вспомнила кислое лицо поедателя икры.

— Так почему же он не рад? — озадачилась она.

— А чему радоваться-то? Сю лет он не проживет, никакой выгоды не получит. Это раз. А два: он вооб­ще не любит картины. Он любит кулинарные шоу.

Рина ничего не понимала:

— С таким вкусом к живописи?

— Да кто тебе сказал, что у него есть вкус? У него просто дар такой!

Лиану сзади кто-то толкнул. Она отодвинулась, пропуская представительного, прекрасного, как Адонис, мужчину. Адонис почти летел, в испуге округляя глаза. За ним гналась маленькая женщина и, маскируя оскал под улыбку, толкала его кулаком в спину. Мужчине было не столько больно, сколько неудобно, и его убегающее лицо становилось все вежливее, все приятнее.

— По телевизору его никогда не видела? Между прочим, целый министр! — похвасталась Лиана.

— А почему тогда...

— ...жена дерется? А ты что, не в курсе? На пре­успевающих чиновников всегда орут жены. Во—первых, они рано женятся. Во-вторых, часто на девушках повышенной громкости. В-третьих, на них орут на работе, пока они проходят все ступе­ни. А когда он станет министром, жене уже трудно отучиться от прежних привычек Травить же жену просроченными сырками не всегда удобно — в конце концов, она его человеком сделала.

Лиану кто-то окликнул, и, извинившись перед Риной, она удалилась, перепоручив ее старушке Алле Игоревне, которая играла в карты лучше всех в мире. Алла Игоревна приветливо погладила Рину по плечу чубуком фарфоровой трубки.

В ожидании, когда начнется встреча форта, Алла Игоревна читала «Идиота» Достоевского, старомод­но и смешно завернутого в газетку.

— Нравится? — спросила Рина.

— Да. Но не думаю, что становлюсь от этого луч­ше. Человек может читать любые книги, говорить любые умные вещи — и поступить крайне глупо. Или нести полную ахинею — и оказаться способ­ным на поступок Поэтому нас можно вообще не слушать. Пока слова не равны чувству, а чувство — истинному желанию, они бессильны.

Рина хмыкнула. Алла Игоревна начинала ей нра­виться.

— И часто вы заседаете? — спросила Рина.

— Не особо. Сегодня в форт должны принять нового члена... Вот его! Не смотри туда, а то он не отстанет! Белдо его брать отказался, так пришлось нам! Он хромой на всю голову! — сказала Алла Иго­ревна, глядя в сторону, чтобы новый член форта не заподозрил, что речь идет о нем.

— Почему он тогда не в дурдоме?

Не завидую я тому дурдому. Ну все! Ты на него посмотрела! Теперь он точно к нам подойдет!

Алла Игоревна угадала. К ним уже бежал высо­кий человек в грязноватом белом свитере. Сверху он был лысый, а по бокам головы курчавый.

— Варенько мое фамилие. Повелитель заточен­ного воздуха! — представился он, прижимая руку к груди.

— Это как? — спросила Рина.

— Ну, сколько пластиковых бутылок, пузырьков, банок с завинченными крышками выброшено на помойку? Миллиарды! И гнить будут четыреста лет. И в каждой заточен воздух, который никуда не де­нется, потому что бутылка закрыта. Так вот, я — его повелитель!

Человечек взмахнул рукой. Послышались шипя­щий звук и чей-то вопль. По залу как ракета пром­чалась двухлитровая бутылка с газировкой и, вре­завшись в стену, завертелась на полу.

— Не обязательно, чтобы бутылка была выбро­шена! Отнюдь нет! В полных бутылках воздуха то­же достаточно! И я тоже его повелитель! — самодо­вольно поведал Варенько и с видом триумфатора устремился к Альберту Долбушину.

Лиана Григорьева позвонила в серебряный ко­локольчик. Суета стала утихать, и по мере того, как она утихала, Варенько все больше и больше преис­полнялся величия. Казалось, что весь находящийся в его теле заточенный воздух сейчас нагреется и он оторвется от пола.

Но в тот торжественный момент, когда Лиана, зачитывая повестку, добралась до вопроса с при­нятием в форт Варенько, что-то произошло. Усми­ренный колокольчиком зал закипел, как встрево­женный улей. Варенько, имевший печальный опыт с фортом Белдо, принял все на свой счет, и волна ею обиды прокатилась по залу. Стартовали еще две бутылки, одна из которых подбила глаз воинствен­ной супруге министра. Не успел умолкнуть ее не­годующий вопль, как у кого-то в сумочке взорвался пузырек с перекисью водорода.

Возможно, Варенько буянил бы и дальше, но Ли­ана шепнула ему что-то успокаивающее, мизинчи­ком показав на Долбушина. Рядом с главой форта подпрыгивал маленький человечек, пытаясь при­гнуть его к себе и говорить на ухо.