Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

— А ты не боишься, что я там нашпионю? — за­интересовалась Рина.

В моем форте нашпионить невозможно. Даже самую простую информацию я получаю по трое суток. Если ты сумеешь нашпионить быстрее, можешь возглавить форт вместо меня!

В Москве они сперва заехали к Долбушину. Пер­вым, кого встретила Рина в квартире, был Андрей. В пальцах висевшей на перевязи руки он держал смерзшуюся в камень пачку пельменей. Увидев ше­фа с дочкой, Андрей смутился и стал прятать пель­мени, но понял, что это глупо, и остановился.

— О! — сказал он. — А я тут... Аня! Сколько тебе штук пельменей?

— Первый раз вижу, чтобы пельмени считали штуками!

— А чем?

— Ну, не знаю. «Много» — «мало». На худой ко­нец, пачками. И я не Аня!

— Да-да, — сказал Андрей поспешно. — Катя!

— Кто?! Я что, похожа на Катю?

Андрей, вконец запутавшись, замолк и стоял, угрюмо, как окруженный собаками медведь, воро­чая головой.

— Рина она, — сказал Долбушин.

— О! Каждое слово в десятку! — одобрила Рина и пошла в комнату переодеваться.

С прежними ее вещами было что-то не так Она вывалила их из шкафа на кровать и, хмыкая, долго разглядывала. Как это можно было носить? Вот это что, например, за джинсы? Они же в обтяг, толком ногу не задрать, в седло полезешь — треснут, а на заднем кармане пластиковые вставки. Нырнешь с таким чудом на двушку — пластик потечет, и будет весело. И где потайной карман для ножа? Куда его вообще спрятать в обтягивающих джинсах, где каж­дый пятак в кармане кажется тележным колесом?

С блузками и свитерами было еще веселее. По­хоже, они предназначались лишь для того, чтобы от машины добежать до подъезда. Опять же состав у них такой, что моль от голода подохнет. Рина са­ма себе удивилась, что каждую вещь рассматривает с этой точки зрения. Чуть ли не всякую заклепку замечает и крохотную, со спичечную головку, пу­говку. А как иначе, когда даже несчастные часики с мягким браслетом, забытые на руке, отдираются на двушке с куском кожи!

Рина разглядывала свои прежние вещи и удивля­лась их великому множеству. Зачем ей все это надо было? Что она с этим делала? Ведь каждая тряпка требует хотя бы секунды в день, чтобы куда-то ее переложить или просто убрать с дороги. Она как крот рылась в горе вещей, небрежно отбрасывая их в сторону, и вспоминала Витяру.

Витяра был человек порыва. Раз решив что-то для себя, он начинал это немедленно воплощать. Поэтому никто не удивился, когда однажды из ок­на вылетела и воткнулась в сугроб кровать. Это оз­начало, что впредь Витяра собирается спать на по­лу. Еще через два дня в том же сугробе оказалась и прочая мебель. Витяра, уверенно шедший по пути минимализма, больше в ней не нуждался.

Вон! Все вон! — вскрикивал он, выбрасывая в окно все, что зачерпывал его взгляд и нашаривали руки. — Сколько в жизни ненужного барахла! Че­ловеку нужны просто-навсего зубная щетка, нож, ложка, миска, кастрюля, спальник, немного одежды и компьютер! И пластилин! При желании даже и этот список можно сократить! Например, готовить в железной миске, а кастрюлю вычеркнуть!

— Нож, ложку и миску тоже можно вычеркнуть, потому что есть Суповна! — ехидно заявил Влад йнич, шаставший под окном с тележкой и быстро грузивший на нее все вещи. Запасливому Ганичу пришло в голову, что их можно спрятать, а потом за умеренное вознаграждение вернуть тому же Витяре, когда тот наиграется в минимализм.

Рина переоделась, накинула шныровскую куртку на приоткрытую дверцу шкафа и вышла к Долбушину.

— Нерпь и шнеппер оставь! Они не пригодят­ся! — сказал глава форта не оборачиваясь.

— Откуда ты знаешь, что я их взяла? — удивилась Рина.

— Интуиция. Я сам был шныром. Ходил со шнеп—пером даже в душ. И не снимал нерпь.

— А теперь ходишь в душ с зонтом! — брякнула Рина. Истина «промолчишь — за умную сойдешь» как-то плохо просачивалась в ее мозг.

Спина Долбушина окаменела. Однако Рину боль­ше занимало лицо Андрея, прилагавшего огромные усилия, чтобы не расхохотаться.

— Поехали! — сказал Долбушин и шагами коман­дора направился к лифту.

У машины их уже ждала Лиана Григорьева, чтобы ехать с ними на встречу форта. Она сидела на капо­те и дышала себе на руки.

Ого, кого я вижу! Шныровские родственники!.. Кстати, я замерзла! — капризно сообщила она.

— Так зашла бы в дом! — сказал Долбушин.

— Тогда я не смогла бы пожаловаться, что Ш мерзла. Женщине выгодно, чтобы перед ней все были виноваты. Ради этого женщина готова пере­нести все возможные лишения.