Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

Если вы не знаете, кто я и зачем вам нужно мне звонить, можете спокойно проходить мимо».

— Мой кабинет! Но нам не сюда! — сказала Лиа­на и повела их дальше.

Вскоре они вошли в маленький зал с мягкими креслами. Видимо, не так давно здесь шел личност­ный тренинг. На доске висел лозунг «ТЫ ЛУЗЕР, НО МЫ ТОБОЙ ГОРДИМСЯ!», в проходе валялись мо­крые салфетки и рваные фотокарточки, и все это вместе окутывал гипнотический запах любимых духов Млады и Влады.

— Опять вороны? Кто их сюда пустил? — недо­вольно спросил Долбушин.

Лиана привстала на цыпочки и, выбирая вино­ватого, ткнула пальчиком в пространство, хотя ясно было, что разрешение дала именно она.

— Они милые... просто к ним надо привыкнуть! — сказала она.

Пока Долбушин ей выговаривал, к Рине подошла рыхлая женщина в пестром платке и стала за ло­коток оттаскивать ее в сторонку. К счастью, Лиана вовремя спохватилась и, сделав крупный шаг, ока­залась между женщиной и ее добычей.

— Люблю весну! Людей так и тянет трогать друг друга, хотя некоторым за эти дела отрывают ру­ки! — жизнерадостно сказала она.

Женщина в пестром платке неохотно выпустила локоть Рины и посмотрела на Лиану взглядом кош­ки, у которой отняли полупридушенную птицу.

— Знакомься! Цыганка бабушка Лена. Езди­ла на поезде от Джанкоя до Симферополя, а твой родственник ее зачем-то подобрал. Тянет его на приключения! Хотя она скорее по форту Белдо, — представила Лиана и отошла, чтобы с кем-то поздо­роваться.

Пользуясь моментом, рыхлая женщина бочком придвинулась к Рине, взмахнула перед ее лицом рукой и, что-то поймав в ладонь, зажала в кулаке.

— Дай хоть что-то. Хоть рубль. Я твою беду в руку поймала! — быстро сказала она.

Подумав, что, отдав мелочь, она не обеднеет, Ри­на трусливо сунула ей железную двушку.

— В сумку бросай! Не могу деньги брать — людям помогаю! Обет у меня! — велела цыганка, кивая на висевший у нее на запястье пакет.

Рина бросила монету и хотела уйти, но цыганка свободной рукой сгребла ее за рукав, и ладонь Рины оказалась заточенной в пакете.

— Мало дала. Большая беда будет! Кулак разо­жму — беду отпущу! — предупредила бабушка Лена звенящим шепотом.

Подчиняясь взгляду цыганки, Рина торопливо бросила в пакет все деньги, что были у нее с собой.

— Сережки снимай! — приказала цыганка. — Злая беда мне руку ест! До кости проела! Отпущу — совсем изгрызет!

Рина потянулась к сережкам, но в последний мо­мент догадалась окликнуть Лиану. Та, сжалившись, фыркнула, подошла к цыганке и что-то ей шепнула. Бабушка Лена недоверчиво взглянула на нее, забес­покоилась и стала торопливо возвращать Рине все, что у нее взяла. Причем, забыв об обете не прика­саться к деньгам, доставала их не только из пакета, но и из карманов.

— Тут много! — сказала Рина.

— Бери! Для хорошего человека ничего не жал­ко! — сказала бабушка Лена и, выдернув из рук у Ри­ны свой пакет, торопливо зачапала в толпу.

— Минутку, девушка! — негромко окликнула ее Лиана.

Бабушка Лена как-то прознала, что речь идет о ней, и остановилась.

— Сережки снимай! — приказала Лиана.

— Это не мой. Не надо! — взмолилась Рина.

— Надо, — жестко сказала Лиана. — Большая беда в зонтике сидит! Сердитая беда! Махнет зонтик — голова с плеч!

— Не надо! — взмолилась Рина. — Не нужны они мне! Я их выброшу!

Цыганка торопливо юркнула в толпу.

— Напрасно ты ее пожалела! — сказала Лиана. — Не все люди ценят хорошее отношение. Ну ладно, мир-дружба! Идем!

Пока Лиана грабила бедную цыганку, Долбушин куда-то ушел, и дальше сквозь толпу они пробира­лись уже вдвоем. У маленького столика стоял лы­соватый, очень замотанный дядька и куском коп­ченой колбасы грустно сковыривал с бутербродов красную икру.

— А хлебушек кушать? — ласково спросила у не­го Лиана.

Лысоватый дядька застеснялся, изобразил на ли­це занятость и, на ходу докушивая колбаску, куда-то улизнул. На его брюках сзади были следы высохшей грязи.

Бедняга, — сказала Лиана. — Живет с женой и тещей в однушке в Капотне. А теща у него помеша­на на правильном питании. Утром — вареная мор­ковка, днем — морковка в супе, вечером — сырая морковка с кружками свеклы... А жена назло мате­ри питается только пшеницей. Утром проросшей, в обед в супе, а на ужин, подозреваю, просто клюет зернышки. Бедный мужик отрывается только на ра­боте, где ему скармливают все, что не прокисло в холодильнике со дня рождения главбуха.

— А дар у него есть? — спросила Рина, привык­шая, что в форт Долбушина просто так не попадают.