Михаил Кубрин - одолженный меч, чужая магия

Растерявшись после новости, что монахиня собирается лично возглавлять оборону, я не сразу понял смысл последних слов. А когда понял, побледнел под капюшоном - хорошо, не было видно. Я же слишком много знаю того, чего и знать нельзя! Если нигонцы узнают про клинок Армагеддона или еще что-нибудь... А если до меня доберутся, то с их страстью ломать пленникам кости обязательно все узнают! Впрочем, даже если не догадаются ни о чем, результат будет мало отличаться: переломы, съедение драконами, в лучшем случае то самое ментальное рабство в подземельях, где не видят солнечного света. Тоже недолгое, скорее всего...

Мелькнула мысль, что Соня перед штурмом обязана меня прикончить, однако по сравнению с тем, что я раньше знал о Нигоне или слышал от нее же, такая идея скорее утешала.

- Так что тебе придется некоторое время побыть каменной статуей, - объявила монахиня.

Я запутался окончательно.

- Какой статуей?!

- Это, конечно, пугает, но говорят, совершенно безвредно, - голос Сони опять казался слегка виноватым. - Тебе повезло, что у нас в плену есть одна медуза. Побудешь камнем некоторое время, пока все не успокоится, потом оживим.

Я вдруг как наяву увидел окаменевшего себя посреди развалин города. Затем картина сменилась видом разбитых вдребезги каменных рук, ног и головы.

- А если меня разобьют?! Или не расколдуют?!

- Не волнуйся, мы тебя хорошо спрячем, - успокоила Соня. - Кэтрин знает, где искать, если с ней все будет в порядке, то и с тобой тоже. А если уж она не вернется... Тогда живые позавидуют статуям. Ты, на самом деле, будешь в куда лучшем положении, чем остальные. Просто заснешь на время.

- Да уж, засну, - перспектива стать куском камня, с которым могут сделать все что угодно, а он даже не узнает, ввергала в уныние.

- Пойми, это для твоего же блага, - убеждала монахиня.

- Да понимаю... - я старался себя убедить, что идея действительно хорошая. Ну статуя... Что такого? Это ведь гораздо лучше, чем попасть к нигонцам... И только на время. Однако, в голову непрерывно лезли сцены неприятного пробуждения: как я просыпаюсь и оказывается, что прошло двести лет и вокруг бродят одни только минотавры. Или того хуже: просыпаюсь на руинах погибшего при Расплате Энрота и остаюсь один на всей планете! Или...

- Пришли, - Соня не дала мне додумать очередную апокалиптическую мысль.

* * *

Медузу, как оказалось, держали в обычной городской тюрьме: хоть они и могли превращать взглядом в камень, но особо опасными их из-за этого не считали. Не более опасными, чем люди, по крайней мере. Правда, заковать и надеть какой-то мешок, закрывавший почти всю голову, не забыли, но даже в таком виде пленная выглядела наглой до невозможности.

- Слышу шаги, - поприветствовала она нас. - Что нового наверху? Кэтрин еще не на плахе?

- Ты в любом случае окажешься там раньше, - вежливо ответила Соня. - А пока выполни одну маленькую просьбу.

Услышав, что от нее требуется, медуза развернулась ко мне.

- Интересно, что же ты натворил, что тебя так?.. Повязку сними, я еще с закрытыми глазами превращать не умею.

- Смотри без шуток, - монахиня встала у нее за спиной. - Испепелю.

- С хвоста слезь, - огрызнулась медуза. - Он у меня не железный.

Только тут я заметил, что Соня наступила на змеиный хвост медузы, который слегка извивался на полу камеры.

- Не знала, что нигонцы такие нежные, - не осталась в долгу монахиня, осторожно освобождая пленной голову. - Это на всякий случай. Действуй.

И в повязке-то полузмею трудно было назвать симпатичной: серо-зеленая, вся покрытая чешуей и с хвостом. Но стоило увидеть такое же серо-зеленое лицо с прической из змей, как становилось ясно, почему медузы предпочитают жить в темноте.

- Ближе подойди, я не кусаюсь, - в доказательство нигонка продемонстрировала весьма клыкастую улыбку.

С обреченным видом я сделал несколько шагов навстречу.

- А по виду и не скажешь, что такой опасный, - усмехнулась медуза. - Это не больно. Думай о чем-нибудь приятном.

Вспомнить что-то приятное я уже не успел. Перед глазами сверкнула вспышка...

Отступление. Кариатид. Два года спустя

По меркам послевоенной Эрафии Кариатид считался городом спокойным и безопасным. А уж к городскому кладбищу это относилось в полной мере. Особенно ночью.

Только вот из четверых идущих по дорожке существ трое совсем не выглядели спокойными.

Зеленый гоблин, несущий в руках здоровенную кувалду, насвистывал какую-то веселую мелодию. Однако, время от времени, сбивался с ритма, да и молот держал очень уж крепко.