Валерий Моисеев: Каменный улей

Вдобавок ко всему, Вовик вдруг осознал, что он оказывается, сильно пьян. В связи с этим, он надеялся хоть немного протрезветь на свежем уличном воздухе, прежде чем бой начнется. Но к его слабым попыткам возразить никто, так и не прислушался.

Когда же они прошли в мужской туалет, Вовику отчего-то захотелось использовать это помещение по назначению. Причем основательно и надолго. Весь его чахлый организм каждой клеточкой чувствовал, что сейчас его будут бить, и лихорадочно сигнализировал об этом своему вышестоящему руководству, то есть мозгу. Но этот неблагодарный орган был безобразно пьян, поэтому воспринимал все происходящее отстраненно и с каким-то нездоровым любопытством. Судя по всему, происходящее его откровенно забавляло.

Вовика и его противника поставили в самый центр туалета, после чего один из секундантов снял с руки часы и начал засекать время.

– Ну, долго еще ждать? Чего ты там копаешься? – недовольно спросил его жаждущий праведной мести парень.

– Сейчас, сейчас! – кивнул тот, зачарованно следя за циферблатом часов. – Я только хочу, чтобы секундная стрелка дошла до двенадцати! Еще чуть-чуть осталось!

Вовик тяжело вздохнул. Как только, что было сказано, от битья его отделяла лишь пара секунд. Он посмотрел на противника и, используя принцип зеркала, подняв кулаки, попытался придать своим рукам точно такое же положение. Это не укрылось от цепкого взгляда парня, и тот мстительно ухмыльнулся. Перед ним стоял полный лох, вдобавок ко всему еще и совершенно пьяный.

– Начали! – махнул рукой секундант с часами.

– Стой! – неожиданно остановил не успевший начаться поединок один из друзей Вовика.

Все присутствующие недовольно уставились на него.

– Пусть он очки снимет, – затравленно пробормотал секундант, на всякий случай, поднеся руки к лицу и прикрываясь от возможных побоев. – А то еще разобьются, и осколки лицо порежут!

– Ну и хрен бы с ним! Шрамы украшают мужчину! – недовольно пробормотал противник Вовика, но, все же нехотя опустил нетерпеливо сжатые кулаки.

Вовик, трясущимися от волнения руками, снял очки, и бережно передал их приятелю, у которого руки тряслись не меньше чем у него. После этого опять пришлось ждать, когда секундная стрелка доползет до двенадцати на часах секунданта противной стороны.

Когда это, наконец, случилось, всем стало ясно, что второй и третий раунды не понадобятся. Через несколько секунд после начала боя, Вовик был безжалостно смят, и опрокинут. Он лежал на грязном кафельном полу, плохо вымытого туалета, и болезненно извивался, исправно получая неторопливые, методичные удары ногами соперника. Левый глаз его, между тем, стремительно заплывал и уверенно наливался кровью.

Неожиданно обиженный ухажер перестал охаживать Вовика ногами, и тяжело дыша, нагнулся к нему и заботливо спросил:

– Ну, ты как там, живой еще? Если чего, скажешь, когда хватит, ладно?

– Ладно! То есть, хватит! – заголосил Вовик, видя, что собеседник уже занес ногу для очередного пинка, с намерением продолжить свое увлекательное занятие.

Вовику отчего-то верилось, что его оппонент может заниматься этим часами. Причем без малейшего вреда для своего организма, в отличие от его собственного. Между тем, парень, история не сохранила его имени, а услужливая память Вовика тут же вычеркнула его из своих анналов, тактично опустил занесенную для удара ногу.

Склонившись над поверженным Вовиком, парень сочувственно спросил:

– То есть, если я правильно тебя понял, ты хочешь попросить у меня извинения за то, что послал меня куда подальше?

Вовик понявший, что в ближайшие несколько секунд его бить не будут, настороженно приоткрыл крепко зажмуренные глаза:

– Признаю, что был неправ и прошу прощения!

Парень, молча, подал ему руку и помог подняться с пола. Секундант Вовика молча, вернул другу очки. Ему было очень стыдно за то, что тот не смог оказать никакого сопротивления. Отведя Вовика в сторону, он принялся его энергично отряхивать.

Потом, все-таки не выдержав, зло пробормотал:

– Ты прямо, как Александр Сергеевич Пушкин!

– Это почему? – машинально спросил Вовик, стоявший возле зеркала.

Болезненно морщась, он трогал пальцами заплывший левый глаз, который из темно-синего начал уверенно превращаться в черный.

– Да, ты такой же, как и он, – в сердцах сказал секундант, – Хреновый дуэлянт оказался!

– Да, не хило мне этот Дантес окуляр подшиб! – расстроено пробормотал Вовик.