Сергей Шуба - Поиски мира

– Ба, петушок развоевался, – протянул тот же смутно-знакомый голос. – Кого ты мне напоминаешь…

Тахиос стоял, бросая быстрые взгляды вправо-влево. Обычные воришки, их пять, ну пусть десять человек – кто-то же побежал за этой… что у них может быть? – ножи, веревки, топорики? Юноша усмехнулся и покрепче утвердился на ногах. Первым он ударит вот этого, справа…

– Ну так чо, Тощий? Девка вроде сбежала, валим этого?

– Этого? А это ж дружок мой бывший… что молчишь, сиротка Тахи? Не узнал меня?

– Так ты назовись, и узнаю, – перехваченным голосом выдал сирота.

– А своих бить нехорошо… не признал, значит… – дурачился оборванец в кожаной, с прорехами и капюшоном куртке, волосы его перехватывала синяя лента, а на подбородке уже росла густая щетина. Нос был сломан дважды, и возле левого глаза, несмотря на сгущавшуюся тьму, видно было белеющий рваный рубец. – А кто ж со мной толкал прачек в пруды Икланы? Аппетитные были девочки – крепкие икры, проворные руки, а?

– Марн? – с удивлением сказал Тахиос. И вызвал взрыв бурного веселья среди окруживших его.

– Тощий, давай его заделаем уже – он ни хрена не помнит, вишь?

– Марн умер точнёхонько пять зим назад. Перед смертью его живот вспух так, будто он целиком проглотил тыкву, из тех, что мы тайком воровали со склада у заброшенных канав. Это-то ты помнишь?

Обмелевшие, с грязным месивом из которого торчат ручки кувшинов, палки и другой мусор, эти канавы когда-то проводили воду в старый город от Пяти источников. Тахиос, Марн и Фали играли там в прятки, дразнили бродяг, укрывающихся там от стражи и стражу, разыскивающую бродяг. А ещё там стояли крепкие сараи, у которых по осени жители окрестных деревень сбывали свой урожай, если их припекала нужда. Потому что платили скупщики дешево, норовили обсчитать, а местные жители могли и обнести по дороге.

– Фали?

– Ну, наконец-то. Долго же ты отсиживался под крылышком у владетелей, сиротка. Зачем пожаловал?

– По службе, – сказал Тахиос и сам услышал, как гадливо это звучит.

– Да ты б ещё сказал – по нужде! Сукин ты сын, Тахи, когда твоя тётка помирала, так и говорила всем, кто пришел: был, мол, у меня быстроногий паренёк, а с тех пор как умыкнули его в замок, так и весь вышел.

Тахиос смолчал. Он помнил, как один раз, когда им было по десять лет, уговорил Танкреда завернуть в старый город. После удачной охоты чудовище было в настроении и согласилось. Они не проехали дальше полуразрушенной стены. Сморщив нос, младший Наорк поднял на дыбы своего жеребца и помчался в замок, по пути огрев плетью двух женщин, чтоб быстрее убирались с дороги. Сирота ехал за ним, как оплёванный. Старый Герцог никогда не запрещал ему уходить из замка и в двенадцать лет, поднявшись с постели после огневицы, Тахиос решил навестить тётку ещё раз. У Кольцевого спуска он встретил соседку, которая плеснула в него помоями и сказала, что тётка умерла два месяца назад, а если он, неблагодарный, решил поживиться в её доме, то что ж – Кжал ему судья.

Фали как будто прочитал его мысли.

– Тебе не рады, сиротка. Надеюсь, ты не покинул нашего прекрасного Танкреда чтобы обосноваться здесь навечно? Надеюсь, ты не выпросил это место, чтобы следить тут за порядком? Доносятся слухи, что ты слишком часто появляешься в нашем городе.

Тахиос облизнул губы.

– Ты задаёшь слишком много вопросов. Дай мне уйти, и всё кончится мирно.

– А если нет? Если мы забросаем снегом твоё тельце вот тут, под забором, и оно останется лежать, окоченелое и мертвое, до весны?

– Ты всегда слишком много говорил, Фали, – буркнул Тахиос. – Наверное, потому и остался жив. Уболтал костлявую подружку, когда Марн помирал, да?

Вокруг закричали.

– Этого я тебе не спущу. Отойдите, он мой.

– Давай, Тощий! Прикончи его!

Прежде чем его приятель по детским играм успел изготовиться, Тахиос рванулся вправо и попятнал того, кого наметил заранее. Тени шарахнулась, а он рубанул ещё двоих – одному попал прямо поперек лица, второму зацепил предплечье. И тут же с разворота ударил туда, где стоял Фали. Тот отскочил и хрипло расхохотался.

– Вот ты как, сиротка. Думаешь, мечик тебе поможет? Нас здесь дюжина.

– Трое бегают за девкой, троим уже ничего не надо. Иди, ты же хотел меня наказать?

В левой руке у Тощего был каруд* (*традиционный нож. Имеет прямой длинный и узкий клинок, иногда с усилением острия для пробивания кольчатых доспехов.) в правой – лёгкая секира. Он завертел ей, подбираясь ближе, Тахиос прыгнул навстречу, отбил удар, стукнул эфесом Фали в лоб, поворачиваясь, почувствовал, как нож скользит по кольчуге, сам ударил коленом, отшвырнул противника на два шага и, оскользнувшись, вынужден был коснуться земли левой рукой. Это его и спасло. Сзади-сбоку вылетел топорик и с грохотом отскочил от забора. Пригнувшись, сирота прыгнул в сторону кричащей тьмы и ткнул мечом ближайшего. Они побежали. С колотящимся сердцем Тахиос бросился в противоположном направлении, по пути пнув по скуле начинающего вставать Фали.