Евдокия Филиппова - Посох Богов

— Если хочешь, подыши, — протягивая баллончик эксхалантика, сказал Эстан.

— Нет, не надо, мне нравится.

Иннаресми тряхнула головой и улыбнулась.

Эстан кивнул.

Закрыв глаза и сделав несколько дыхательных упражнений, нибирийка восстановила равновесие и огляделась.

Люди выглядели именно так, как Намму изобразила их на своей знаменитой пиктуре, той, что украшает стены кафедры генетики Высшей школы. На изумрудной поверхности Земли, волнуемой лёгким ветром, лежали золотоволосые юноша и девушка, столь совершенной красоты, что от них невозможно было оторвать взгляда. Иннаресми понимала, что это было мечтой Намму — создание существ, более совершенных, чем нибирийцы. Она всегда говорила об этом Иннаресми, ведь та была её лучшей студенткой.

Неуверенно переступая ослабевшими ногами, она подошла к золотоволосой девушке и опустилась рядом с ней на колени. В разжатой ладони землянки лежал люцидум.

Иннаресми вглядывалась в её лицо, узнавая черты Намму. Поразительно, но это было её лицо.

— Посмотри, Эстан, какое сходство.

Эстан присел рядом. Сходство девушки с Земли и его далёкой возлюбленной было, действительно, поразительным.

Эстан осторожно вынул из ладони девушки люцидум, поднялся и коротко сказал Иннаресми:

— Уходим.

Скоро он будет на Нибиру, вахта на «Сиппаре» завершается. Он увидит синие горы Нибиру, её зелёные водоёмы, и снова встретится с Намму.

— Постой…

Иннаресми понимала, что это первый и, возможно, последний выход на Землю. Она рискнула попросить:

— Можно, Эстан? Ради Намму.

Ради Намму он был готов пойти на многое. Он кивнул.

Иннаресми сняла с запястья инвелигабис и нажала на маленькую голубую кнопку, внутри которой запульсировала слабая световая точка. Иннаресми несколькими движениями пальцев настроила код и надела на руку девушки.

Через несколько мгновений та открыла глаза.

С огромным трудом я подняла тяжёлые веки и увидела, что воздух вокруг меня уплотнён, почти осязаем. Я могла дотронуться до него, погрузить в него ладонь, раздвинуть, словно прозрачный занавес. Сквозь эту завесу я различала не имеющий чётких контуров, светящийся женский силуэт.

Свет, исходивший от фигуры жещины, был нестерпим. Но я сумела разглядеть…

Её черты были вполне человеческими, но… немного другими, чуть изменёнными. Её кожа, волосы, глаза — всё мерцало искрящимся перламутровым светом… Она выглядела очень молодой, но взгляд голубых глаз был мудр, как у человека, прожившего долгую жизнь.

Чудесный покой снизошёл на меня.

Всё, что я видела, словно отодвинулось далеко назад…

Узкая переливающаяся рука осторожно касается моего запястья. Затем словно вспыхивает новое солнце, сверхновая, мерцающий взгляд неправдоподобно синих глаз направлен на меня. Неземной, идущий из глубины пространств и времён, он проходит сквозь меня. Боюсь, у меня не хватит слов, чтобы описать это.

Она улыбается.

Она сказала мне всего два слова. Хотя, впрочем, откуда мне знать, сколько было слов. Но она обратилась ко мне дважды. Голос звучал как абсолютная гармония. Он был соткан из света и серебра, он почти пел. Эти звуки можно назвать музыкой или волнами сопереживания, мудрости. Они звучали невидимым хором.

Сначала она произнесла:

— НИБ' ИХ' УР' У.

Потом, указав на себя, добавила:

ИН' НАХ' РЕС' МИ.

Потом снова был яркий свет и тишина.

Ярри взял курс на южный полюс. Фуджер, плавно вращаясь, поднялся над землей, взволновав изумрудную траву.

Иннаресми смотрела, как трещут золотые волосы девушки, похожей на Намму.

— Они ничего не вспомнят, — сказал Эстан, продолжая, как и Иннаресми, смотреть на землянку, чьё красивое лицо всё ещё можно было разглядеть.

— Очень жаль, — задумчиво сказала нибирийка.

Мучительная волна потери — это первое, что испытала я, когда пришла в себя. Ослепительный свет, который, вне всяких сомнений, был неземного происхождения, или… это свет откуда-то из самой сердцевины меня самой? Окончательно очнувшись, я вспомнила все свои предыдущие жизни и имена: Асму-Никаль, Танаквиль, Авлари, Сильвана, Ева Берг… Я вспомнила пышную Хаттусу и гостеприимную Таруишу, великолепный Кносс и загадочную Этрурию, цветущие скифские степи и узкие улочки средневековой Европы. Всё это было со мной. Я вспомнила, как жила и умирала, как искала своего Поэта и обретала его, как несла Лазуритовый Жезл, теряла и находила вновь.

Серебристый кокон света растаял, и силы покинули меня. Я поняла, как устала, почувствовала, как дрожат мои руки, только что крепко сжимавшие Жезл. На тонком браслете, обхватившем правое запястье, пульсировала, мерцая светом далёкой Сияющей Звезды, крошечная голубая точка.