Тимур Вычужанин - Бастард

— Всё верно. Принц Адриан, которого все считали покорным сыном своего отца, который так много раз подвергал себя опасности в путешествиях ради Ланда, оказался лицемерным убийцей, возжелавшим власти. Мне очень больно это говорить, ведь я сам считал его честным, добрым малым, но принц-бастард заслуживает справедливого наказания за свои деяния, — он закончил, и никто ничего не сказал ему в ответ, ни эльф, ни Лорайн, ни сам Адриан.

Их всех будто парализовало неведомой магией. Слова заставляли тут же покориться его воле, а взгляд убивал в тебе личность, делая безвольной куклой. Он просто гипнотизировал всех своей речью, в которую вкладывал ровно столько фальшивых, но при этом почти не отличимых от оригинала, эмоций, сколько это было нужно, в глазах горел умело подделанный огонь жажды справедливости. Он умел убеждать людей, это была его работа.

— Вы согласны со мной, судья?

— Конечно, господин, — пролепетал в ответ он и прокашлялся, собираясь объявить приговор. Эльфа и Лорайна уже усадили на пустые места в зале, где они сидели, бездумно смотря перед собой.

— Незаконнорождённый сын ныне покойного короля Борма за совершённые им преступления приговаривается к смертной казни через отрубание головы. Казнь состоится сегодня же на закате. До этого же приказывается заключить его под стражу, и если он того захочет, исполнить его предсмертное желание, — он стукнул молоточком и быстро удалился под радостные крики толпы.

Я снова начал искать Адриана взглядом на скамье подсудимых, но его уже там не было. Гильдия Сейрам работает быстро. После я отыскал глазами эльфа, который о чём-то разговаривал со старым магом, но решил пока не подходить к ним. Нартаниэль наверняка заметил меня, когда шёл по залу. Он потом найдёт меня, а сейчас мне надо, во что бы то ни стало повидаться с одним человеком. Если уж он не поможет мне в сложившейся ситуации, то никто не поможет. Всё-таки я должен был исполнить последнюю волю покойного Архимага, которая сейчас покоилась у меня на груди в качестве письма. Он просил меня оберегать принца, но при получении этого письма я не думал, что мне действительно придётся это делать. Проклятье! Тучи неожиданно собрались над столицей Ланда. Похоже, казнь будет проходить под проливным дождём.

Дождь так и не пошёл, но пасмурное, нависшее над головой толпы, небо ещё больше угнетало обстановку. На специально сооружённой для сегодняшнего «мероприятия» «сцене», уже стоял палач в красном колпаке. Он не точил топор, не сверкал глазами из прорезей, не опирался небрежно на рукоять топора. Он просто смотрел на раздвигающуюся толпу. Конвоиры вели Адриана, закованного в кандалы. В его глазах не видно ни страха, ни раскаяния. В нём вообще ничего теперь не видно, но при этом взгляд его не был пустым. Всё тот же яркий свет до сих пор был, но, как и прежде не был живым. Сотни людей провожали его к плахе. Молча. Так же, как и сегодня утром, все они молчали. Нельзя было назвать это молчание скорбным. Нет. Они молчали просто по тому, что уважали человека, которому сейчас предстояло встретить смерть. Все деревянные ступеньки уже преодолены. За спиной Адриана стоит Главный Жрец. Он строго смотрит в глаза принца и спрашивает:

— Раскаиваешься ли ты в своих делах, Адриан, сын Борма?

— Нет, — следует ясный и быстрый ответ, эхом разнёсшийся над головами людей.

— Готов ли ты встретить свою смерть?

— Да, готов, — принц-бастард сам опускается на колени.

С его рук палач снимает кандалы. Жрец спускается вниз и возносит руки к грозовому небу.

— Да свершится приговор. И пусть сгорит твоё тело в очищающем огне Антара.

Палач удивлённо переводит взгляд со спины Жреца на усмехающегося Адриана.

— Таково было моё последнее желание.

Мужчина в колпаке кивает. Каждая казнь — не лучшие моменты в его жизни, но это его работа, тут уж ничего не поделаешь. Палач спускается к основной толпе. Только сейчас он замечает кучу сена и деревянных обломков, сложенных под деревянным плацдармом. Жрец торжественно вручает ему факел, а человек в колпаке кидает его в обломки, уже куда менее торжественно. Все собравшиеся безропотно смотрели на то, как пламя охватывает доски, перекидывается на само сооружение, а потом и самого принца скрывает от их взоров бушующее пламя. Адриан не издал ни единого звука, хоть огонь и беспощадно лизал его обжигающими ярко-алыми языками. Через несколько часов посреди главной площади осталось лишь пепелище и больше ничто не напоминало о в один день исчезнувшей королевской семье.