Олег Кулаков - Найденыш

Перед дверью в библиотеку в зале размером с две «Барракуды» по стенам был развешан всякий воинский доспех и оружие. Чего тут только не было! На всю нашу ватагу хватило бы с лихвой. Старик, похоже, натаскал ратного со всех концов света. Вон, висит — меч не меч, сабля не сабля — шут его знает, что такое… А вот это что? Вроде морского ежа расплющенного, а сбоку рукоять костью выложена. На булаву не похоже, на шестопер тоже — уж больно рукоять коротка. Как же этой хреновиной драться?

Я маленько отдышался и потянул дверь за литую ручку в виде ящерицы, проскользнул в щель и сразу почувствовал запах съестного. У меня потекли слюнки. Старик сидел в кресле с высокими подлокотниками, под ногами у него стояла табуреточка. Он разложил на коленях толстенную книжищу в красном сафьяновом переплете с серебром; читал, водя пальцем по строчкам. Рядом со стариком на столе стоял кубок. Высокородный оторвался от книги, взял кубок со стола, пригубил и тут увидел меня.

— Что же ты стоишь на пороге? — спросил он. — Заходи.

А я верчу головой, осматриваюсь. Нравилась мне библиотека высокородного. Уж пятый день минул, как он меня в нее привел, а все равно каждый раз как внове. В библиотеке все стены до самого потолка заставлены книгами, места свободного от книг нет; мало того, у библиотеки был собственный второй этаж, а там тоже книги, книги, книги… Я прошел к столу и сел в кресло, на высокую, мягкую подушку, которая лежала на деревянном сидении.

— После тряски на лошади есть всегда охота, — сказал старик. — Я приказал накрыть здесь. Ты не прочь съесть чего-нибудь?

Я кивнул, проглатывая слюну. Высокородный показал на стол:

— Я так и думал. Ну, кушай.

Второй раз меня просить не надо было. Я пододвинул к себе блюдо с жареной курицей и набил полный рот. Он ткнул пальцем в серебряную фляжку:

— Здесь малиновый сок. Наливай и пей. А я винцом побалуюсь. — И старик забегал лазами по строчкам книги.

Умяв половину курицы, я поинтересовался:

— Высокородный, а ты почему не ешь?

Старик послюнил палец, перевернул страницу и, заметив ногтем место, где остановился, ответил:

— Не хочется что-то. Нам, старикам, мало нужно, Даль, не то что вам молодым. А ты кушай.

Я отодвинул от себя блюдо с дочиста обглоданными куриными косточками, опрокинул в себя кружку малинового сока и довольный отвалился к спинке кресла.

— Еще чего-нибудь хочешь? — спросил старик.

Я цыкнул, языком выковыривая мясо из зубов.

— Не. Трюм забит.

Он усмехнулся в бороду и хлопнул в ладоши два раза. Из глубины библиотеки появился слуга.

— Убери со стола, — велел высокородный. — Яблоки только оставь.

Стол быстро опустел, слуга ушел неслышными шагами, и мы со стариком остались в библиотеке вдвоем. Я, памятуя уговор, потянулся за ножом, поддернул рукав, открывая ножны, как вдруг старик остановил меня:

— Подожди, Даль, с ножом еще успеется.

Я опустил руку озадаченный, а старик отчего-то смутился. Он захлопнул книгу, отложил ее и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а потом вздохнул и пробормотал что-то вроде: «ну с богом…»

— Послушай меня, мальчик, — заговорил старик, — у меня к тебе есть серьезный разговор. Очень важный для меня. И для тебя тоже. Я сейчас начну, а ты меня выслушай и… — он запнулся. Непонятно вел себя высокородный: лицом кривился, нижнюю губу кусал. — …только не насмехайся над стариком, — докончил он через силу.

Я себя почувствовал неуютно: старика вон как корежит. А с чего бы? С чего он взял, что я над ним насмехаться буду? Но чтобы успокоить старика, я пообещал:

— Не буду я смеяться, высокородный. Клянусь острогой Старца!

— Ты не клянись. Не надо, — выдавил он, а пальцы так и барабанят по креслу.

— Ну, значит, просто не буду… — Удивлен я был без меры.

Старик еще раз тяжко вздохнул и вроде как начал свой серьезный разговор.

— Даль, ты гостишь у меня уже вторую неделю с малым. Вот… Я, как ты только объявился, стал к тебе присматриваться. О жизни твоей я знаю — уж не обессудь, а Зимородок мне о ней поведал…

— А чего там? — Пожал я плечами, — Найденыш я.

— Знаю, знаю, — заторопился он. — Не перебивай меня, прошу. — Он замолчал, шевеля губами.

Я сижу ни жив, ни мертв, удрать хочется, смерть как. Старик покивал чему-то и сказал:

— Ты, наверное, уже знаешь, что я один здесь век доживаю. — Старик еще раз вздохнул. — У тебя тоже никого нет. Ты мне приглянулся, Даль, приглянулся так… Я хотел бы тебя усыновить.

Боги!!! Что он говорит?