Когда они, наконец, увидели слабый дневной свет, по сравнению с мраком перехода казавшимся ярким, то облегченно вздохнули: и баггейн, и послушник были уверены, что та преграда, поставленная Хесом, будет не единственной. Но то ли охотник посчитал, что и этого достаточно, то ли просто выигрывал время, но из тоннеля они вышли беспрепятственно. И остановились, молча оглядывая открывшееся взгляду.
Исэйасу сразу вспомнилось то, что он видел в пределах контура, поставленного магистром Гайюсом. Безжизненная, выжженная пустыня, толстый слой пепла под ногами и на ветвях поваленных, склизких от гниющего мха деревьев; в затхлом, наполненном смрадом воздухе, поднимаемые редким порывом ветра, холодного и режущего, словно клинок, плясали хлопья золы, как испепеленные бабочки. Смерть и запустение давно царили в этих местах: останки животных робкими белыми пятнами проглядывали сквозь сплошную пелену серого и черного, напоминая о том, что некогда здесь кипела жизнь. Изломанные, изуродованные деревья с голыми ветвями, иссохшими, как древние мертвецы, тянулись к мрачно нависшему низкому небу, черными росчерками пропаривая податливую плоть тронутого разложением мира. Зеленоватая дымка стелилась над мертвой землей, тускло подсвечивала выросшие на пепле и истекающие ядовитой слизью грибы-полуночники — небольшие, серо-коричневые, с узорчатыми шляпками. Достаточно было лишь один раз прикоснуться к этому коварному растению — и недвижность охватывала все члены, поднималась вверх, удавкой стягивала горло, и человек задыхался, корчился в муках. Противоядия от этого не было, но, по счастью, полуночники — так их назвали за светящиеся в темноте шляпки, — встречались очень редко, и мало кто становился жертвой собственного незнания. Здесь же их было на удивление много, и Исэйас осторожно пошел вперед, стараясь как можно дальше обходить смертельно опасные растения.
Пепел шуршал под тихими шагами, ноги по щиколотку проваливались в серое покрывало, словно в только что выпавший пушистый снег, еще не успевший слежаться. Застывший и наполненный запахом разложения воздух шершаво скрипел в горле — дышать было тяжело, в груди медленно нарастала ноющая боль, и Исэйас вновь повязал себе на нос и рот смоченную в воде из фляги тряпицу. Стало чуть легче, но кровь все так же продолжала стучать в висках, а голова была тяжелая от стягивающей виски ломоты.
Ролло, судя по всему, в силу того, что сейчас пребывал в своей второй ипостаси, чувствовал себя значительно лучше, и обеспокоенно поглядывал на едва бредущего и спотыкающегося мальчишку. Тот только сжимал зубы, гордо вскидывал голову и прибавлял шаг, но лишь для того, чтобы через несколько мгновений расправленные плечи вновь поникли, и походка потяжелела. Исэйасу помогало лишь то, что он видел их цель — совсем невдалеке хмурой глыбой виднелось древнее Аббатство, почти по самые острые шпили прорезающих небеса башен укутанное ядовитой дымкой.
На отдых не останавливались, прекрасно осознавая, что каждый миг промедления может стоить жизни не только им, но и Хесу, который, пусть и ненамного, но опережал их. Силы утекали быстро, словно земля, по которой уже давно не ступало живое существо, жадно вытягивала из них все соки, как паук, поймавший жертву в свои тенета.
— Хес говорил, что этот туман разъедает плоть, — напомнил Исэйас, когда они оказались совсем рядом с Обителью. — Как нам пройти сквозь него?
Дымка заколебалась, словно его слова были услышаны, и внезапно послушно раздалась в стороны, открывая проход. Послушник задрал голову и с изумлением вгляделся в очертания Аббатства.
Две сторожевых башни, массивных и тяжелых, будто закованные в броню пехотинцы, возвышались по обе стороны от широкого — две колесницы разъедутся, — подъемного моста, на той стороне которого щерилась потемневшими от времени шипами решетка, сейчас поднятая вверх до упора. Огромные створки ворот были гостеприимно распахнуты, открывая взгляду обширный внутренний двор, к которому вел узкий проход, больше похожий на тоннель, только без верхних перекрытий — с двух сторон в каменных стенах виднелись узкие бойницы. Сзади, полускрытые туманной мглой, виднелись уходящие вверх круглые башни с остроконечными шпилями крыш — более изящные, но оттого только лишь более неуместные. Вообще вся каменная громада казалась какой-то несуразной, неправильно, лишенной той красоты, что присуща подобным мощным строениям — словно изувеченный человек, потерявший самого себя в бесконечных попытках доказать миру, что он еще на что-то способен.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу