Владимир Васильев - Тысяча замков

– До встречи, Вишена! – отозвался теперь уже Хокан Пожарский. Слышать привычное имя из собственных уст по отношению к другому было донельзя странно.

– Это будет дивное окончание для моей саги! – негромко усмехнулся скальд. – Фиорды замрут от восторга, услышав мой голос!

Даты уходили на северо-запад, подчиняясь зову моря, с которым их связывали тысячелетние узы и память предков. Среди них шагал один по имени Вишена Торнсхавн, сжимая в ладони маленький медный нож с вырезанными на рукоятке словами «Ты нужен» на чужом языке.

А тот, кому досталось его прежнее имя, теребил подвешенный на шее амулет – старика, в руке которого был посох, а на плече – ворон.

– Идем, Више… Гм! Хокан, – позвал застывшего побратима Тарус.

Их ждала Андога. Боромир кое-как мог идти сам, а проснувшегося Яра Тарус-чародей снова напоил отваром каких-то трав. Яр больше не спал, но шел покорно и безвольно, словно тряпичная кукла, а глаза его были пусты и безразличны.

Путь слабо отложился у Пожарского в памяти, наверное, сказалось то, что в Драконьей Башне он настроился на тяжелый поединок с Тенью или колдуном-печенегом, а то и с обоими сразу. Но биться не пришлось и натянутые нервы требовали разрядки.

Он запомнил, как в селении по пути замерли у распахнутых ворот Тарус и Боромир, то и дело поглядывая на разноцветные плащи друг у друга на плечах, но тут же рассмеялись и, обнявшись, вместе прошли за ворота. Иллурия еще долго будет напоминать о себе – подумал Пожарский с удивительным равнодушием. И еще он подумал, что сильно изменился за время этого необычного похода, и не зря обрел новое имя.

Запомнил, как перед Андогой их встречала целая толпа лойдян во главе с Заворичем и Позвиздом, дождавшимся таки побратимов по Северному Походу, хотя ждать пришлось больше трех лет. Как с удивлением глядели на кондотьерские плащи, утратившие свойство становиться на рассвете чистыми и с еще большим удивлением разглядывали арранков, сбившихся среди такого числа незнакомых людей в тесную группу. Забытое ощущение дома поглотило остальные чувства Пожарского. И только здесь он осознал, что поход, наконец, завершен.

В Андоге Пожарский расслабился, целыми днями попивая пиво в компании Славуты и Омута. Роксалан с уцелевшими земляками Пристенем и Проном после устроенного в честь возвращения пира, отправился домой, в Чикмас, четверка венедов, взяв у дружинников коней, умчались на восток с печальной вестью о смерти Бограда. Ушли восвояси и Похил с Озаричем, простившись со всеми до следующей весны. Тарус проводил Анчу с его длинноухими спутниками, взяв с того крепкое слово прекратить войну с дулебами и отпустить с миром всех людей-невольников, а весной приходить с посольством, чтоб тоже не остаться в стороне от секретов Девяти Книг. Весть о Книгах расползалась по всему краю, десятки людей стекались в Андогу отовсюду, и Тарус засадил писцов копировать записи, мечтая, что скоро свои Книги будут в каждом селении. Он подолгу толковал с пришлыми чародеями, и возился с так и не пришедшим в память Яром.

Омут в Рыдоги не пошел – там стало совсем безлюдно, нечисть хозяйничала в пустых хуторах и сунуться туда не решались даже самые отчаянные смельчаки. Но на весну Тарус наметил визит на болота, и ничуть не сомневался, что изгонит нечистых из Рыдог.

Боромир быстро поправился и вертелся, как белка в колесе – весь в делах. Поэтому Пожарский, Славута и Омут-Молчун часто оставались предоставленными самим себе. Первое время к ним приставали с просьбами рассказать о походе, особенно ребятишки, но друзья отшучивались и отправляли всех к Тарусу.

Как-то вечером они сидели на ступенях крыльца перед теремом Боромира, прихлебывали пиво и глядели на закат. Закат был багровый, точно в Иллурии, и мысли невольно возвращались к пережитому. Белую фигуру, неслышно выскользнувшую из-за угла, заметили не сразу.

– Что пригорюнились, храбры? – прозвучал негромкий голос.

Пожарский вскинул голову – перед крыльцом стоял Базун, такой же, как видели его у Танкарского Оракула.

– Устали, не иначе?

– Базун! – воскликнул Славута. – Ты где пропадал? Мы уже давным-давно вернулись. И не порожними: все девять Книг добыли! Тарус от них ни на шаг не отходит…

– Знаю, – усмехнулся старец и, опираясь на посох, присел на нижнюю ступеньку. – Все знаю. Молодцы, ничего не скажешь. Вы еще сами не подозреваете, как изменится жизнь нашего края всего-то через лет пять-семь. Но – всему свой час. Мне нечего больше желать, вы исполнили предначертанное. Я и пришел потому, что больше мы никогда не увидимся. По крайней мере, вы не увидите нынешнего меня.