Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)

— Посидите в коридоре, — велел доктор, — за вами придет медсестра.

Саймон послушно опустился на стул.

— Они очень хрупкие, — сказал дочерна загорелый мужчина, сидевший рядом, судя по акценту, уроженец Южной Африки или Зимбабве. Во всяком случае, акцент был колониальный.

— Простите?

— Очень хрупкие. Венерические болезни. Только подумайте. Вы можете подхватить простуду или грипп, просто находясь в комнате с носителем инфекции. А для венерических болезней необходимы тепло и влажность, и интимный контакт.

Не для моей, подумал Саймон, но ничего не сказал.

— Знаете, чего я боюсь? — спросил человек из Южной Африки.

Саймон покачал головой.

— Что жена узнает, — сам себе ответил мужчина и замолчал.

Пришла сестра, очень молодая и хорошенькая, и увела Саймона, который проследовал за ней в процедурную. Она взяла у него синий листок.

— Снимите пиджак и закатайте правый рукав.

— Пиджак?

Она вздохнула.

— Я возьму у вас кровь на анализ.

— А.

Эту процедуру можно было назвать почти приятной, особенно в сравнении с тем, что последовало за ней.

— Теперь спустите брюки, — велела она.

У нее был заметный австралийский акцент. Член у него сжался и втянулся; он был серым и сморщенным. Саймон поймал себя на том, что хочет сказать ей, что обычно член у него много больше, но тут она достала металлический инструмент с проволочной петлей на конце, и ему захотелось, чтобы член стал еще меньше.

— Сожмите его у основания и несколько раз проведите рукой.

Он так и сделал. Она просунула петлю в головку члена и несколько раз там повернула. Саймон содрогнулся от боли. Сестра растерла мазок по стеклышку, затем указала на стеклянную баночку на полке:

— Не могли бы вы помочиться туда для меня?

— Как, прямо отсюда?

Она скривила губы. Саймон догадался, что она, должно быть, слышит эту шутку раз тридцать на дню с тех пор как здесь работает.

Сестра вышла из процедурной, оставив его писать одного.

Ему и в лучшие времена сложно было это делать в общественном месте, так что приходилось дожидаться, покуда все выйдут. Он завидовал мужчинам, которые могли спокойно войти в туалет, расстегнуть ширинку и вести оживленную беседу с теми, кто стоял по соседству, поливая белый фаянс своей желтой мочой. У него же часто вообще ничего не получалось.

Вот как теперь.

Наконец сестра вернулась.

— Не вышло? Ничего страшного. Посидите в приемной, доктор скоро вас вызовет.

— Ну, — сказал доктор Бенхэм, — у вас НСУ, неспецифический уретрит.

Саймон сначала кивнул, потом спросил:

— И что это значит?

— Это значит, что у вас не гонорея, мистер Пауэрс.

— Но у меня не было секса с… ни с кем, кроме…

— О, тут не о чем беспокоиться! Эта болезнь появляется неожиданно, что никак не связано с… хм, со всяким баловством. — Бенхэм открыл ящик стола и достал из него пузырек с таблетками. — Принимайте четыре раза в день до еды. Воздерживайтесь от употребления алкоголя. Никакого секса. И не пейте молоко в течение двух часов после приема лекарства. Понятно?

Саймон нервно усмехнулся.

— Увидимся через неделю. Запишитесь на прием внизу, у администратора.

Там ему выдали красную карточку, на которой значились его имя и время приема. И еще на ней стоял номер: 90/00666.L.

Возвращаясь домой под дождем, Саймон остановился у турагентства. На постере в окне три бронзовых девушки в бикини пили через соломинки коктейль на залитом солнцем пляже.

Саймон еще никогда не ездил за границу.

Он испытывал беспокойство при одной мысли о дальних странах.

По мере того как приближалась встреча с врачом, неприятные ощущения уходили; а спустя четыре дня Саймон мог уже мочиться, не передергиваясь от боли.

Правда, с ним происходило что-то еще.

Все началось с крохотного зернышка, проросшего у него в мозгу и разраставшегося с каждым днем. Он сказал об этом доктору Бенхэму при следующей встрече.

Тот был озадачен.

— Вы утверждаете, что больше не ощущаете ваш член своим, мистер Пауэрс?

— Именно, доктор.

— Боюсь, я не совсем вас понял. Может быть, вы утратили чувствительность?

Саймон чувствовал свой член, ощущал, как в промежности ткань соприкасается с плотью. Он даже ощутил, как член шевельнулся.

— Не совсем. Я все чувствую как обычно. Просто ощущения… изменились, что ли. Словно он больше не является частью меня самого. Словно… словно он принадлежит кому-то еще.

Доктор Бенхэм покачал головой.

— Отвечая на ваш вопрос, мистер Пауэрс, могу сказать, что ваши ощущения не являются симптомом НСУ, хотя и представляют собой абсолютно естественную психологическую реакцию на заражение. А, хм, отвращение к самому себе, возможно, вызвано экстернализацией [82], вылившейся в отрицание гениталий вообще.