Филип Пулман - Янтарный телескоп

– Пожалуйста, Метатрон, выслушайте меня. Я только что от лорда Азриэла. У него деймон девочки, и он знает, что она скоро придет искать его.

– И что он собирается с ней делать?

– Оберегать от вас, пока она не вступит в пору зрелости. Он не знает, куда я отправилась, и я должна побыстрее к нему вернуться. Я говорю вам правду. Посмотрите на меня, великий Регент, ибо мне нелегко глядеть на вас. Посмотрите внимательно и скажите, что вы видите.

Повелитель ангелов пронзил ее взглядом. Такой придирчивой проверке Мариса Колтер никогда еще не подвергалась. Все защитные оболочки, сотканные из лжи и обмана, были сорваны, и она стояла обнаженная – одно только тело, дух и деймон – под беспощадным взглядом Метатрона.

Она знала, что ее природа должна будет ответить за нее, и страшно боялась, что увиденного в ней Метатроном окажется недостаточно. Лира солгала Йофуру Ракнисону словами; ее мать лгала теперь всей своей жизнью.

– Да, я вижу, – промолвил Метатрон.

– Что вы видите?

– Бессердечие, зависть и жажду власти. Жестокость и холодность. Порочное, въедливое любопытство. Чистую, ядовитую, губительную злобу. Никогда, с самого детства, ты не проявляла и капли сострадания, жалости или доброты, не рассчитав заранее выгоды, которой это должно для тебя отозваться. Ты мучила и убивала без промедления и раскаяния, ты предавала, плела интриги и наслаждалась своим предательством. Ты воистину сточная яма для всех моральных нечистот на свете.

Голос, произнесший эти слова, глубоко потряс миссис Колтер. Впрочем, она ожидала такого приговора и боялась его; но вместе с тем и надеялась его услышать, и, когда он наконец был оглашен, почувствовала прилив торжества.

Она сделала едва заметный шаг вперед.

– Итак, вы видите, – сказала она, – я предам его с легкостью. Я приведу вас туда, где он держит деймона моей дочери, и вы погубите Азриэла, а ничего не подозревающая девочка попадет в ваши руки.

Туман вокруг нее заволновался, и ее чувства пришли в смятение. Когда Метатрон заговорил снова, его слова пронзили ее плоть, точно стрелы из ароматного льда.

– Когда я был человеком, – изрек он, – я имел множество жен, но ни одна из них не была такой прекрасной, как ты.

– Вы были человеком?

– В бытность свою человеком я звался Енохом, сыном Иареда, сына Малелеила, сына Каинана, сына Еноса, сына Сифа, сына Адама. Я прожил на земле шестьдесят пять лет, а затем Властитель взял меня в свое царство.

– И вы имели много жен.

– Я любил их плоть. И я понял, почему сыны неба стали любить дочерей человеческих, и защищал их перед Властителем. Но его сердце ожесточилось против них, и он заставил меня предречь их гибель.

– И вы не знали жены тысячи лет…

– Я был Регентом царства.

– Не пришло ли вам время завести супругу? В этот момент она острее всего почувствовала грозящую ей опасность и свою беззащитность перед ней. Но она доверяла своей плоти и тому, что слышала об ангелах, когда-то бывших людьми: утратив плоть, они мечтали вернуть ее или хотя бы прикоснуться к чужой. А Метатрон был близко – так близко, что обонял аромат ее волос, видел ее гладкую кожу и мог даже дотронуться до нее своей обжигающей дланью.

Раздался странный звук – нечто вроде шороха и потрескивания, которые вы слышите, прежде чем сообразить, что у вас дома начался пожар.

– Скажи мне, что делает лорд Азриэл и где он теперь, – промолвил Регент.

– Я могу сейчас же отвести вас к нему, – ответила она.

Ангелы, несущие паланкин, покинули Заоблачную гору и устремились на юг. Метатрон приказал им доставить Властителя в безопасное место подальше от поля боя, потому что хотел еще на некоторое время сохранить ему жизнь; но вместо того чтобы предоставить дряхлому существу охрану из нескольких полков, которые лишь привлекли бы внимание противника, он положился на бурю, решив, что в таких условиях маленький отряд будет надежнее большого войска.

Возможно, его замысел увенчался бы успехом, если бы некий скальный мара, деловито насыщавшийся телом сраженного бойца, не взглянул вверх как раз в тот момент, когда бок хрустального паланкина блеснул в луче направленного в небо прожектора.

Что-то шевельнулось в памяти скального мары. Он помедлил, сжимая в горсти теплую печень, и когда один из собратьев отпихнул его в сторону, ему вдруг вспомнилась болтовня песца на северном острове.

Он немедленно расправил кожистые крылья и взмыл вверх, и спустя несколько секунд вся стая последовала его примеру.